Рудная черта

А нечисть — окружает, обволакивает, наседает… Спереди, сзади, по флангам. Конный клин, выстроенный для стремительного прорыва, утратил свою пробивную силу. И вместе с ней лишился основного своего предназначения. «Свинья» хороша в атаке. Для оборонительного боя на одном месте такой строй не годится.

Взломанные сзади фланги разворачивались и раскрывались окончательно. Середина выплёскивала наружу. Воины Сторожи инстинктивно пытались выстроить защитный круг. Свою последнюю крепость посреди вражеского войска.

Многие спешивались. В лошадях больше не было проку, и некоторые отчаявшиеся бойцы попросту рубили коней. Сами. Всё равно ведь уже. А так — хоть не будут мешать, не сломают рядов. И конская туша в посеребрённых доспехах — какое-никакое, а всё же укрытие от нечисти.

О дальнейшем продвижении больше не могло быть и речи. Посыпавшуюся тевтонскую «свинью» из этой мясорубки теперь не вывести никому. Никогда. Нипочём.

Всю — нет, но…

Когда и как это произошло, Всеволод уловил не сразу. Просто в смятом, разваленном и посечённом клине неожиданно обозначился разрыв. Сначала истончился строй в районе загривка «свиньи», где распадались вдавленные внутрь фланги. А после — два отряда по сию пору слитых воедино, вдруг оказались порознь.

Один — тот, что сзади, тот, что побольше, состоявший уже в основной своей массе из пешцев, изготовившихся к последнему оборонительному бою. Неповоротливое облепленное тёмными тварями тулово «свиньи», раздавшееся вширь и утратившее былую хищно вытянутую форму.

Второй отряд — впереди — поменьше. Небольшая плотная группка живых всадников, стиснутая конными умрунами… Да, именно так: практически вся уцелевшая мёртвая дружина Бернгарда стянулась к голове «свиньи», окружив и надёжно прикрыв её со всех сторон.

И голова будто бы сама собою отлипла от тела.

Передние ряды по-прежнему держали изначальный строй. И остроносое рыло по-прежнему целило на ущелье. Но голова была уже отделена и отсечена. А между двумя частями взломанного тевтонского клина, упыри уже вгоняли свои собственные клинья. Кровопийцы вламывались в открывшийся проём, ширили его, оттесняя, отодвигая отряд Бернгарда прочь от основных сил.

Наверное, ещё можно было вернуться и попытаться заново срастить голову с туловом. Наверное. Но свиная голова уже не потянет и не увлечёт за собой застрявшие в упыриной массе задние ряды. Зато сама… такая маленькая, юркая, несокрушимая…

Всеволод вдруг осознал, какой приказ звучит из-под опущенного забрала тевтонского магистра. А осознав…

— Что?! Бернгард! Ты хочешь бросить их всех? Здесь? — Всеволод вновь оглянулся назад — на своих дружинников, на саксонских рыцарей и кнехтов, на татарских лучников, забывших о луках, орудовавших саблями и короткими копьями. Разноплемённые воины, спешившиеся, сбившиеся в круг, стояли крепко. Но надолго ли хватит их стойкости в открытом поле?

— Они знали, на что шли, — отозвался Бернгард. — И ты тоже знаешь, русич. Наша цель — Мёртвое Озеро, и мы не можем задерживаться. Пока есть хоть какой-то шанс продвинуться вперёд, пока мы живы, пока не взошло солнце, и озёрные воды не закрыли рудную черту, останавливаться нельзя.

Понятно… Бернгард попросту избавлялся от обузы. Бернгард намеревался вести передовой отряд, сохранивший наибольшую боеспособность, дальше. А остальные… Остальные уже выполнили свою функцию, втиснув, впихнув, втолкнув остриё клина во вражеские ряды так глубоко, насколько это было возможно.

Теперь «свиное» рыло, по большей части состоявшее из неуязвимых умрунов, будет прорубаться самостоятельно. А громоздкое, неповоротливое обезглавленное и обречённое тулово должно оттянуть на себя силы противника. Погибнуть. И дать последний шанс оторвавшемуся авангарду.

Разумно. Правильно. Но…

— Там мои люди, Бернгард!

Добрая половина русских дружинников билась сейчас в окружённом упырями тулове.

— И мои! — сверкнул глазами Сагаадай.

Да уж, юзбаши ещё хуже: вся его невеликая дружина осталась сзади.

— И твои, между прочим, тоже, Бернгард… — заметил Всеволод. И — плюнул в сердцах: — Хотя, конечно, что тебе люди!

Что люди Чёрному Князю, на кровавую кормушку которого претендуют другие Князья?!

— Если мы останемся с ними, что это изменит? — спросил Бернгард.

Да ничего! Разве что подарит всем им несколько лишних минут жизни. А так — ни-че-го!

Разумом Всеволод всё понимал. Но — не сердцем. Разум убеждал следовать воле магистра. Сердце противилось. А враг наседал. И стоять на месте — смерть. И пробиваться назад — смерть. И двигаться дальше — тоже, в общем-то, верная гибель.

Однако если идти вперёд, к ущелью — будет хоть какая-то цель перед смертью. Надежда какая-то. Так что же, уходить, бросив полдружины?

Но должно ли воеводе поступать так? А должно ли иначе, если только так и можно… нужно?..

Глава 34

Вокруг кипела сеча. Умруны Бернгарда едва сдерживали натиск тёмных тварей. Всеволод медлил, принимая решение. Сагаадай пытался развернуть лошадь. Юзбаши намеревался выдраться из строя и вернуться назад: сам, в одиночку.