Рудная черта

Когда хочется только одного: чтобы тебя оставили в покое. Или просто убили поскорее. Что в сущности одно и то же.

Почти физически ощущаемое уныние витало над кучкой павших духом воинов. Разноплемённых защитников Сторожи опутывало и обволакивало единое, непреодолимое чувство обречённости. Вязкое, отупляющее, сковывающее волю и разум, множащее усталость, порождающее безразличие…

— К озеру нужно идти, — подводя итог вялому совету, заключил Всеволод. — Сейчас.

Нет, это не было необходимостью и не было рациональным решением. Просто хотелось идти хоть куда-нибудь. И хоть что-то делать. Только бы не сидеть вот так, в этой угрюмой тягучей тишине и безысходности, только бы не дожидаться покорно неминуемого.

— Зачем? — поднял на него тусклые глаза Бернгард. — Зачем нам идти туда днём, русич?

— Не знаю, — зло процедил Всеволод, чувствуя, как рвётся наружу напряжение последних часов. — Но по мне лучше уж поскорее пасть там, чем здесь выжидать невесть чего.

— Не вижу разницы, где умирать, — рассеянно отозвался Бернгард, — И не вижу смысла торопить смерть. Хотя, конечно, если ты надумал ещё до наступления ночи утопиться от отчаяния…

— Заткнись, Бернгард!

— … И если тебе так важно, чтобы твоё мёртвое тело непременно плавало в мёртвых водах…

— Я сказал — заткнись! — взбешённый Всеволод вскочил на ноги, вырывая клинки из ножен.

— Эй! — встревоженный Сагаадай тоже поднялся с земли, — Перестаньте оба!

Бернгард же лишь презрительно покосился на обнажённую сталь в руках Всеволода.

— … Если дела обстоят именно так, тогда тебе, русич, следует сразу выбросить свои мечи и скинуть доспех. Мёртвое Озеро не любит серебра.

Ах ты, мерзкая тёмная…

— Тва-а-а!..

В первый миг он готов был наброситься на ненавистного магистра, почти радуясь внезапной ссоре, так кстати отвлёкшей от решения неразрешимых проблем. Но уже в следующее мгновение…

Стоп!

Всеволод осёкся на полуслове. Замер на полувздохе. Остановил руку на полувзмахе.

Озеро! Не любит! Серебра!

И — картина из недавнего прошлого.

Как наяву!

Вот он опускает меч в неподвижную озёрную гладь. Через прозрачный слой и дальше, глубже — в чёрную с прозеленью жижу.

А вот пронзённое посеребрённой сталью озеро вдруг вскипает и бурлит, будто корчится в судорогах. Пузырится и… И — раскрывается! Оно ведь открылась тогда. Пусть ненадолго, пусть на миг, пусть на чуть-чуть. Но до самого дна открылось! От малой толики белого металла, от тонюсеньких проволочек насечки, вкованной в сталь. А если серебра будет больше? И если серебро не вытаскивать из воды, как он в тот раз вытащил свой клинок?

Всеволод шумно выдохнул. Опустил мечи. Улыбнулся.

Проницательные глаза Бернгарда внимательно следили за ним.

— У тебя появилась идея, русич?

Он кивнул:

— Кажется, я знаю, как добраться до рудной черты днём. Как при свете солнца раздвинуть мёртвые воды… Чем их раздвинуть…

— В самом деле? — глаза Бернгарда заблестели.

Всеволод поймал на себе и другие заинтересованные взгляды. Живые бойцы Сторожи вновь оживали. Даже слабенькая надежда в безнадёжной ситуации способна творить чудеса.

— Попробовать, во всяком случае, стоит. Мы пойдём к озеру не с пустыми руками. Мне нужно серебро. Много серебра. Очень много.

— Серебро? — кажется, Бернгард тоже начинал понимать.

— Да. Если бросить его в озеро… смешать с водой…

— Смешать? — магистр вмиг подобрался и вскинул голову. — А ведь, в самом деле, может получиться. Если серебро… с водой… Как верно, и до чего просто! Странно, что раньше я сам до этого не додумался.

— Наверное, раньше в этом не было такой большой нужды, — пожал плечами Всеволод. — А теперь — появилась.

Глава 37

На пустынном каменистом плато было тихо и спокойно. Ни ветерка, ни птичьего пения, ни шелеста травы, ни звона мошкары. Ущелье за спиной Всеволода закрывала густая пелена тумана, сползшего после полудня с горных вершин и смешавшегося со смрадными испарениями пожжённой солнцем падали. Впереди раскинулись неподвижные мёртвые воды.

У озера тоже валялись трупы. Издохшая и истлевающая нечисть. Упыри, павшие в бою от упыринных же когтей. И твари, не успевшие вовремя укрыться от губительного света. Поверженный тёмный Властитель лежал на краю плато — у спуска в ущелье. Чёрный доспех его был не столько порублен, сколько смят боевым серпом победителя, а кое-где и проплавлен солнцем. Плоть под латами — тоже. Измята, прожжена…

Впрочем, Всеволода сейчас интересовал не мёртвый Шоломонар. С низкого берега, круто обрывавшегося за водяной кромкой, он всматривался в озёрные глубины. Знакомая картина: сверху — прозрачный слой этак в локоть с небольшим. Ниже — маслянисто поблёскивает непроглядная чернота, слабо разбавленная зеленоватой колдовской мутью.

Верхний, кристально чистый слой не отражал ничего. На нижнем, прятавшимся под ним, Всеволод явственно видел собственное отражение. Обычное, неперевёрнутое.

Озеро ведь пока спокойное. Ничем не потревоженное.

Пока…