Рудная черта

А серебро и серебрённая сталь всё сыпались и сыпались в воду. Люди и умруны старались зашвырнуть побольше и подальше. И это было совсем не то, что омочить в мёртвой воде один-единственный клинок с насечкой из белого металла и тут же его вынуть. Это было куда как серьёзнее. Серебро и сталь в серебре топили пудами. И вытягивать обратно утопленное никто не собирался.

Озеро ворочалось, бушевало, ярилось и безумствовало, будто раненное живое существо — тяжело, быть может, даже смертельно раненное. Буквально из ничего, на ровном месте, при полном штиле возникали стремительные водовороты, буруны из чёрной пены и чудовищные тёмные валы, шумно захлёстывающие пустынные берег.

Волнение силилось, множилось… Крутобокий котлован в центре каменистого плато обращался в кипящий колдовской котёл. При этом сбросившую защитные покровы и обнажившуюся бурлящую муть пронизывали клинки солнечных лучей. Сияющие мечи безжалостно кололи и рубили содрогающуюся тушу мёртвых вод, пуская зеленоватую кровь-туман.

Струйки и облачка цвета гнили и плесени поднимались к погожему небу, рассеивались, истаивали… Но не так быстро, как хотелось бы. Клубящаяся пелена постепенно густела, обволакивая озеро, берег…

А берег? Что с ним?!

Толчок. Ещё…

Дрожь воды передаётся земле. И вот уже берег тоже ходит ходуном. И берег, и всё плато, стиснутое горной грядой. Перепуганные кони уносились прочь, а люди с трудом держались на ногах. Где-то на границе плато проседали своды пещер, рушились скалистые пики, осыпались обвалы.

Потом от озера по земной тверди пошли трещины.

Побежали, зазмеились по берегу.

Одна.

Другая.

Третья…

Глубже.

Шире…

Расколы, впрочем, тут же засыпало камнем. Но не только им. В одну из разверзшихся трещин угодил тевтонский кнехт. Отчаянный, душераздирающий вопль — и бедолага сгинул бесследно, раздавленный и погребённый заживо. В другую щель угодил рыцарь из мёртвой дружины Бернгарда. Умрун ушёл под землю молча, без звука.

— Назад! — в голос крикнул Всеволод. — Все назад!

Ни к чему было сейчас так рисковать. Сейчас следовало отступить, выбраться из буйства дёготьной мути и зеленоватого тумана. Отойти в сторону и издали оценить случившееся.

Отступали. Подальше. Наблюдали уже с безопасного расстояния…

Как очередная волна обвалила полберега и смыла вместе с камнями груду серебра и серебрённой стали, оставленную там. Как безумствующее озеро само слизнуло губительный белый металл.

Как сглотнуло сдуру.

Как поперхнулось.

Как необъятный водоём отчаянно бился в каменных тисках, но уже никуда не мог деться от утопленного, от глубоко — до самого дна — всаженного в тёмную жидкую плоть серебра.

Озеро выбрасывалось на берег огромными — в крепостную стену — волнами, разбивалось о камни и бессильно стекало обратно. Взбесившиеся мёртвые воды цеплялись пенистыми руками за валуны, пытаясь вырвать самое себя из впадины, отравленной белым металлом. Но воды лишь без толку ворочали глыбы. Так провалившийся под лёд человек хватается за края полыньи. А лёд — трескается, а лёд — не держит.

Начинались новые взрывы-всплески мутных вод — громче и страшнее прежних. И новое сотрясение тверди — сильнее, чем раньше. И новый выброс холодных зеленоватых испарений. Плотных, заволакивающих всё и вся…

Колдовской туман прогибался и таял под солнцем. Но снизу, от бурлящей чёрной жижи поднимались ещё более густые клубы, и разглядеть, что творится за этой сплошной колышущейся пеленой было уже невозможно. А — ох, и творилось же!

Глава 38

Затихло Мёртвое Озеро нескоро. И не до конца. Что-то ещё ворочалось, пыхтело, перекатывалось под непроглядной зеленоватой шапкой, окутавшей берег. Но волны, вроде бы, уже не бились о камень, и земля больше не содрогалась.

— Стойте здесь, — распорядился Всеволод. — Я взгляну.

Мягкой, кошачьей походкой он направился к озеру. Шёл сторожко, готовый в любой миг прянуть назад.

Но не он один шёл. За спиной послышались шаги… Кого там ещё понесло?! Всеволод раздражённо оглянулся. Бернгард! Тевтонский магистр не пожелал оставаться со всеми на безопасном расстоянии. Ладно, пусть его…

Молча они вступили в блекло-зелёный туман, приблизились к воде. Разглядели, наконец…

Всеволод остолбенел.

Да, его предположение оказалось верным. Да, Мёртвое Озеро столь сильно страшилось серебра, что даже при свете дня разверзло свои холодные воды до самого дна. Вот только как разверзло!

Зрелище было немыслимым, невероятным!

Вся водяная морось уже полностью осела, и верхний прозрачный слой вновь укрывал тёмную муть от солнечных лучей. Однако теперь в озёрной глади беспорядочно зияли многочисленные дыры. Не воронки, не круговороты, а именно ДЫРЫ. Пустоты, разорвавшие, вскрывшие, пробившие водный покров изнутри. Одни — побольше, другие — поменьше. С ровными отвесными стенками, глубокие, как шурфы рудокопов. Водяные шурфы!