Рудная черта

Чуть поодаль ратники разгружали лошадей — тех, кого удалось отыскать и изловить после ночного штурма и вылазки. Тягловые и боевые кони, работяги-тяжеловозы и породистые скакуны, выносливые низкорослые татарские лошадки и крупные рыцарские жеребцы — все были навьючены неподъёмными мешками, тюками, коробами и позвякивающими связками, туго обмотанными рогожей.

Люди тоже пришли не налегке. И живые люди, и мёртвые рыцари Бернгарда. Каждый помимо собственного доспеха и оружия притащил на горбу увесистую котомку или суму.

Да, непростой выдался денёк… Сначала — работа в замковых кузнях, где в тиглях и котлах из всего, что попадалось под руку, наспех выплавлялось серебро, созданное стараниями орденских алхимиков. В огонь шли неиспользованные заготовки и испорченное снаряжение, доспехи, которые некому было уже носить и оружие, которым некому драться, посеребрённая оболочка метательных снарядов, рубленная серебряная проволока и иглы, используемые для громовых шаров, покрытые белым металлом брёвна и наконечники разбросанных повсюду стрел.

С подъёмного моста содрали всю обивку. Булавами и секирами посбивали со стен серебрённые шипы. В воротах развели костёр, чтобы собрать побольше белой слезы из опущенных решёток, поднятых штырей, крюков и лезвий, вмурованных в арочные своды. Слеза эта текла из арки ручьями.

Добытое серебро укладывали в мешки бесформенными грязными кусками — большими и маленькими. Не особо утруждая себя очисткой благородного металла от примесей и окалины. Не для красы его брали с собой и не для торга. Под конец, что не успевали выплавить — увозили, как есть. Серебрённые клинки, шлемы, кольчуги, наконечники копий и стрел… Груза хватило всем.

Потом был тяжёлый и долгий путь через заваленное камнями и трупами ущелье. Нагруженных коней вели в поводу. Сами сгибались под нелёгкой ношей. Ноги и копыта скользили в оплывших останках мёртвой нечисти. Навязанные на лица влажные тряпицы не спасали от невыносимых смрадных испарений.

Но — прошли, но — дошли. И, главное, донесли, что несли.

А теперь — всё позади.

Именно всё. Солнце, хоть и светит ещё ярко, но уже клонится к закату. И, значит, назад, в Сторожу засветло не вернуться.

Никто, впрочем, и не собирался. Саксонские рыцари, русские дружинники и татарские стрелки сваливали на камни спёкшиеся комья серебра и посеребрённую сталь, так и не попавшую в тигли. Мертвецы Бернгарда помогали живым. Сам магистр с задумчивым видом наблюдал за ходом работы.

Ну что…

Всеволод поднял из кучи металла небольшой кусок серебра. Подбросил в руке. Серебряный окатыш был лёгким, плоским, шершавым, пористым и грязным. Но на тусклой неровной поверхности в солнечном свете нет-нет, да и поблёскивали незамутнённые, не окислившиеся ещё росинки.

Ничего, мёртвые воды отмоют остальное.

Подошёл Сагаадай. Встал рядом, почти касаясь носками сапог кромки неподвижной воды. Пару секунд юзбаши тоже задумчиво смотрел в маслянистую чернь с прозеленью, затем произнёс — негромко, не глядя на Всеволода:

— Если твой план не сработает, урус…

И умолк, не договорив.

Всеволод закончил за него:

— Значит, всё — впустую. Но мы, по крайней мере, сделаем всё, что в наших силах, Сагаадай. И потому нас не в чем будет упрекнуть.

— И главное, некому, — прозвучал невесёлый ответ.

Всеволод сплюнул налево, повернулся к стоящим сзади. Предупредил, памятуя о буйном норове тихого на вид озера:

— Глядеть в оба. Всем быть начеку. Когда начнёте бросать серебришко — за водой следить не забывайте. Если озеро выйдет из берегов — может захлестнуть и затащить в себя.

Помедлил немного. Вздохнул поглубже.

Приказал:

— Приступай!

Свой кусок серебра он швырнул первым. Так далеко, как смог.

Кто-то ещё что-то бросил. И ещё, и ещё…

Плюханье, всплески. Кристальные брызги, казавшиеся на солнце росплесками белого металла. Ленивое колыхание тёмной мути, похожей на бездонную топь.

И — круги по воде. По верхнему слою — чистому, прозрачному. И по нижнему — чёрному, непроглядному. Мёртвому. С ядовитой зеленцой. Ширящиеся, мешающиеся друг с другом круги…

Каждый из стоявших на берегу воинов успел бросить только по одному предмету. Серебро, посеребрённая сталь — всё брошенное — почти одновременно ушло в тёмные глубины.

А потом началось…

Такое…

Словно несметные запасы сарацинского громового порошка вдруг взорвались разом на озёрном дне. Неведомая сила в единый миг разметала верхний прозрачный водяной слой, обратив его в мелкую морось, повисшую в воздухе. Тяжёлую чёрно-зелёную муть тоже выплеснуло… подняло на несколько саженей. И с громким смачным хлюпом обрушило вниз.

И вновь — подняло.

И снова — вниз.

Всеволода и Сагаадая, стоявших у самой воды, окатило с ног до головы. Тем, кто находился сзади, досталось тоже. Мутные мёртвые воды облепляли броню, но тут же бессильно опадали и стекали с серебрённых лат, оставляя за собой лишь ореол зеленоватого мерцания.