Рука Оберона

Я кивнул, он повернулся к шатру Бенедикта, откинул полог и в тот же момент посторонился. Я вошел. Бенедикт сидел на низком табурете рядом с походным сундучком, на котором была расстелена карта. Он прослеживал что-то по ней длинным металлическим пальцем сверкающей кисти, присоединенной к смертоносной, обвитой серебряной проволокой механической руке, принесенной мною из города на небе. Все устройство было теперь присоединено к обрубку его правой руки чуть пониже отрезанного рукава его коричневой рубашки. Это заставило меня на миг остановиться и вздрогнуть, уж очень он походил теперь на призрака, с которым я сражался. Взгляд его встретился с моим, и он приветственно поднял руку и улыбнулся самой широкой улыбкой, которую я когда-либо видел на его лице.

— Корвин! — воскликнул он. Затем приподнялся и протянул мне руку.

Мне пришлось заставить себя пожать чуть не убившее меня устройство. Но Бенедикт выглядел куда более расположенным ко мне, чем в прошлые времена. Я пожал его новую руку, которая была само совершенство, и постарался не обращать внимания на ее холодность и угловатость. Я был изумлен, насколько хорошо научился он владеть ею за такой короткий срок.

— Ты уж прости меня, ради бога, — произнес он. — Я был не прав насчет тебя и очень сожалею.

— Да ладно, — отмахнулся я. — Я понимаю.

Он еще раз сжал мою руку и я почувствовал, что отношения между нами наладились, хотя хватка этих точных механических пальцев показалась мне жутковатой. Ганелон рассмеялся и принес еще один табурет, который он поставил по другую сторону сундучка. Мое раздражение тем, что он распространялся, неважно, при каких обстоятельствах, на тему, о которой я не хотел упоминать, исчезло, когда я увидел результаты. Я не мог припомнить, чтобы видел Бенедикта в лучшем расположении духа. Ганелон же был явно доволен тем, что помог покончить с нашими разногласиями. Я улыбнулся про себя и сел. Отстегнул пояс с мечом и повесил Грейсвандир на шест шатра. Ганелон принес три стакана и бутылку вина. Поставил перед нами стаканы и, налив в них вино, он сказал:

— За возвращение и за гостеприимство той ночи, в Авалоне, в вашем шатре.

Бенедикт взял свой стакан:

— В этом шатре тебе было хорошо, — заявил он. — Не так ли, мой Корвин?

Я кивнул и поднял свой стакан.

— За этот шатер. Да будет он всегда гостеприимным!

— Впервые за долгое время у меня была возможность поговорить с Рэндомом. Он сильно изменился.

— Да, — согласился я.

— Я теперь склонен больше доверять ему, чем в минувшие дни. У нас было время поговорить после того, как мы уехали от Текисов.

— И куда вы направились?

— Намеки, сделанные Мартином хозяину дома, указывали, что он уехал в место, которое я знал — в город Хират. Мы поехали туда и выяснили, что не ошиблись. Он проезжал этой дорогой.

— Я не знаком с Хиратом.

— Это местечко из глинобитного кирпича и камня, коммерческий центр на перекрестке нескольких дорог. Там Рэндом узнал новости, которые повели его на восток и, вероятно, в глубь Отражений. Мы расстались в Хирате, потому что я не хотел надолго отлучаться из Амбера. Мне также не терпелось заняться одним личным делом. Он рассказывал мне, как увидел Дару, проходившую через Лабиринт в день битвы.

— Это верно, — подтвердил я. — Она прошла его. Я тоже был там.

Он кивнул.

— Как я сказал, Рэндом произвел на меня хорошее впечатление. Я склонен был поверить, что он говорил правду. А если это так, то тогда возможно, что и ты тоже говорил правду. Допустив это, я обратился к Ганелону — это было несколько дней назад — и добился, чтобы он рассказал мне все, что он знал о Даре.

Я взглянул на Ганелона, и тот чуть склонил голову.

— Так, значит, ты теперь веришь, что открыл новую родственницу, — заметил я. — Разумеется, лживую и, вполне возможно, враждебно настроенную, но тем не менее родственницу. Каков же твой следующий шаг?

Он пригубил вино:

— Я хотел бы верить в это родство. Мне приятно думать об этом. Я собираюсь либо установить его, либо опровергнуть. Если окажется, что мы и в самом деле родня, мне необходимо понять мотивы, стоящие за ее действиями. Я хочу знать, почему она никогда не напоминала мне о своем существовании.

Он поставил стакан, поднял свою новую руку и размял пальцы.

— Поэтому сначала расскажи мне, — продолжал он, — что ты испытал в Тир-на Ног-та. Что ты узнал обо мне и о Даре. Мне так же крайне любопытно все, что касается этой руки, которая ведет себя так, словно была создана для меня. Я никогда не слышал, чтоб кто-то привозил с неба что-то реальное.

Он сжал кулак, разжал его, повращал запястьем, вытянул руку, поднял ее и плавно опустил на колено.

— Рэндом продемонстрировал очень эффектный образчик хирургии. Тебе не кажется?

— Кажется, — согласился я.

— Так ты расскажешь мне эту историю?

Я кивнул и отхлебнул вина.