Русь юродская. История русского юродства в лицах и сценах

«И чего-чего только не было! – продолжает свой рассказ Анна. – Всего и не припомнишь. Скажу только одно: много прожила я с ней, много пережила, много натерпелась; а теперь, когда ее, моей голубушки, уже нет, рада бы хоть взглянуть только на нее, а не то что послушать, да где ж ее взять-то. А ведь все это она предвидела и предсказывала. Раз незадолго до смерти своей, когда я, видя, что она все говорит, все говорит, так вот и сыплет, разропталась на нее, да и говорю: „И правду ты блаженная, ну что это ты все говоришь без умолку. Как это тебе не надоест? И как не устанешь ты?“ – „Погоди, – отвечает, – батюшка (так всегда она звала меня), погоди, придет время, и сама рада будешь поговорить, да не с кем будет!“ Вот и вправду пришло это время. Тоска на меня нападает страшная; рада бы хоть увидать бы только ее, а не то что поговорить с нею, да вот ее уже нет.

Да! Странный она была человек и непонятный; мудрена-то мудрена, что и говорить! А я хоть и долго жила с нею – да что я! – я – неумелый простой человек, где ж мне было ее понимать? Что, бывало, вижу и пойму иной раз, так страха одного ради, как ее, мою голубушку, судят, все больше молчу. Много, много было всего прожито. А что знаю и упоминаю, как лишь смогу да сумею, не взыщите, все расскажу; а вы уже, как вам Бог велит, так и рассудите. Малое время пробыла она до меня в общине и ровно 45 лет жила со мною.