Русь юродская. История русского юродства в лицах и сценах

Самой распространенной мерой воздействия по отношению к юродивым в советское время был сумасшедший дом. Редко кто из юродивых и блаженных за эти годы там не побывал. Но такого, кажется, не было – нам во всяком случае пример неизвестен, – чтобы какого-то юродивого советский режим упрятал в сумасшедший дом на всю жизнь. Складывается впечатление, что и советская репрессивная система, и сервильная ее психиатрия, они понимали, что юродивые отнюдь не душевнобольные, это что-то большее, непостижимое, не укладывающееся в принятую общественную классификацию и, во-первых, не поддающееся какой-либо пропагандистской обработке, какому-либо воспитательному воздействию, а во-вторых, защищенное «безумием» от обычных репрессий. Поэтому, скомпрометировав юродивого одним или даже неоднократным «лечением» в психоневрологическом учреждении, дав понять его окружению или почитателям, что они имеют дело всего лишь с психически нездоровым человеком, «неопасного безумного» отпускали восвояси – смысла не было даром его содержать на казенный счет.

Но вместе с тем такая относительная безопасность существования сослужила юродству и всей Церкви недобрую службу. Как, может быть, ни удивительно это покажется, но ХХ век претендует быть рекордсменом по степени распространения лжеюродства.

Мы отмечали, что юродство с самого своего зарождения сделалось для некоторых личностей, не гнушающихся издержками подобного существования, средством заработка, способом прокормиться. В советское время этот бизнес получил новое развитие.

Если «умный» нищий, хотя бы он был калека, увечный, сядет с шапкой у храма, его – по закону! – ожидает либо лагерь, либо высылка в такие места, где – проси ни проси – никто ничего не подаст, потому что некому этого сделать. Но если тот же самый искатель подаяний станет изображать из себя «безумного Христа ради», мало того что его доходы существенно возрастут – прибавка за «святость» неизбежна! – но, главное, безнаказанность ему почти гарантирована: нелепо думать, что милиция потащит всякого юродствующего в Институт им. Сербского проверять, настоящий он безумный или симулянт.

Юродствующих было довольно много по всей стране. Причем мнимых по крайней мере на два порядка больше, нежели настоящих подвижников. Настоятель храма Иоакима и Анны в Можайске о. Петр Деревянко – один из старейших в России пресвитеров – рассказал нам, что за долгие годы служения ему неоднократно приходилось встречать юродствующих. Равно настоящих и имитаторов. В 1960-е годы он служил в Никольской церкви села Новогребнева подмосковного Щелковского района. Там был один такой юродствующий по профессии. Этот человек то изображал из себя немого, то прилюдно сыпал самым отборным матом. Отец Петр заметил, как старательно лицедей работает на публику: при народе он мог, например, начать лаять по-собачьи, но когда свидетелей его «подвижничества» вблизи не оказывалось, он никаких особенных коленец не выкидывал. Дела его шли неплохо: сердобольные прихожане неизменно одаривали убогонького, чем могли.

Встречал о. Петр и настоящих блаженных. Где-то после войны он оказался в знаменитой Глинской Рождество-Богородицкой пустыни. Там жила в то время известная юродивая Марфа. Отец Петр тогда еще, собственно, не был отцом, то есть священником, он только учился в семинарии и лишь собирался принять сан. А в те годы, чтобы избежать воинской повинности, нужно было иметь именно священнический сан – семинаристов забривали в солдаты наравне со всеми прочими призывниками. Естественно, у молодого, призывного возраста, семинариста не выходила из головы перспектива возможной солдатчины: а ну как завтра повестка в военкомат? И вот как-то идут они по проселку вблизи монастыря с одним местным батюшкой и видят: стоит на дороге на четвереньках Марфа и пьет воду из колеи. Оглянулась она на прохожих и говорит ни с того ни с сего: «Солдаты пьют воду с копыта коня! В солдаты скоро идти!» С чего бы ей вообще было думать об этом! Петра она впервые в жизни увидела! Семинарист обомлел. Это было очевидное пророчество! Немного погодя Петр разыскал юродивую и рассказал, что скоро должен быть рукоположен, поэтому ну никак ему теперь некстати угодить в казарму. Блаженная велела семинаристу не беспокоиться: все будет хорошо. В результате в солдаты Петра так и не забрали. А вскоре он стал священником и мог уже солдатчины не опасаться.

Из множества советских юродствующих в памяти людей остались немногие. Почитаются же считаные единицы. Это объясняется тем, что юродивые, как феномен, притеснялись с двух сторон: во-первых, государственная система по идеологическим соображениям старалась локализовать распространение сведений о любых подвижниках веры, а во-вторых, сама Церковь в лице некоторых служителей не только не спешила признавать какую-то богоданность юродствующих, но и часто подвергала их остракизму. Блаженная Матрона Московская была канонизирована, когда уже многие годы вся православная Россия почитала ее и молилась как святой.