Русская библия: История переводов библии в России

В Болгарии, как уже говорилось, христианство восточного обряда в конце IX в. стало государственной религией. В это время Болгария переживала период политического и культурного расцвета, здесь появилась богатая литература, в значительной мере переводная с греческого и латинского языков. Известно, что при дворе болгарского царя Симеона (893–927) трудилась большая группа книжников и переписчиков, занимавшаяся переписыванием и переводами с греческого на болгарский язык богослужебных книг. Что касается библии, то болгарские книжники в это время уже имели, конечно, в своем распоряжении готовые славянские переводы Кирилла и Мефодия. Но все говорит за то, что эти переводы в Болгарии отнюдь не рассматривались как канонические. Болгарские переводчики не только пересматривали уже существовавшие переводы, сличая их с греческими оригиналами, но и самостоятельно, заново переводили с греческих списков. В этих «симеоновских» переводах библейских книг, пишет И. Е. Евсеев, «следует видеть именно самостоятельную редакцию, а не простое исправление текста».[10] Симеоновские переводчики постарались приблизить библейский текст в языковом отношении к болгарской речи, сделать его «более понятным для болгарского уха». Но не только в этом состояла, по мнению И. Е. Евсеева, особенность симеоновской редакции библии. Симеоновские редакторы, оказывается, использовали в качестве греческого оригинала иную, чем Кирилл и Мефодий, версию Септуагинты, — гезихиевскую вместо лукиановской. Чем это было вызвано? Совсем не научными и не богословскими соображениями. Евсеев считал, что Симеон отдал предпочтение не готовому переводу, сделанному с лукиановской версии, которая была текстом Великой Константинопольской церкви, а архаическому провинциальному тексту (гезихиевской версии, употреблявшейся в Александрийской церкви), поскольку Симеон, этот «царь болгар и греков», стремился обособиться от Константинополя и противостоял всепоглощающему византинизму. «Если мораво-паннонским племенам византийская струя при отдаленности их от Константинополя представлялась некоторого рода оплотом против романизма, то для соседнего с Византией Симеона эта полная тождественность его с Византией в основах христианского просвещения могла представляться залогом полного его слияния с царствующим Константинополем, полного поглощения его государственной самобытности. А ведь против этого направлены были все усилия болгарского князя».[11]

Переводческая деятельность южнославянских книжников не прекращалась и в дальнейшем. Далеко не всегда их работы были удачнее кирилло-мефодиевских. Поздние переводчики, замечает А. В. Михайлов, плохо знали греческий язык и нередко допускали грубейшие ошибки. Но они уже плохо знали и церковнославянский язык и были, пишет Михайлов, в «положении людей, которые переводят с чужого языка на чужой… Если к этому добавить торопливость в труде и небрежность, то станет вполне ясным, почему поздние болгарские переводы греческих и латинских книг крайне неясны, неправильны и буквальны до полной темноты текста».[12]

Глава 3 Славянская библия на Pyси

Ранние переводы (X–XIV вв.)

Из упомянутого выше «Послания» константинопольского патриарха Фотия можно сделать вывод, что христианство стало проникать на Русь еще задолго до крещения Руси в 987 г. Среди дружинников Игоря имелось, по свидетельству Повести временных лет, немало христиан, и в Киеве действовала христианская церковь, где совершались богослужения и приносилась присяга, «ибо многие варяги и хозары были христианами». Христианство исповедовали мать Владимира и его воспитательница Ольга, а из пяти «законных» жен язычника Владимира, по крайней мере, четыре были христианками. Немало христиан проживало до крещения Руси и в Новгороде, где действовала церковь Преображения господня.

Естественно, что вместе с первыми группами христиан и первыми христианскими церквами на Руси должны были появиться и первые христианские богослужебные книги, в том числе книги Священного писания.