Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Эту черту личности Пушкина его известный биограф П. И. Бартенев глубоко и правильно определил как “юродство поэта”. Соглашаясь с этим определением, проф. С. Л. Франк прибавляет от себя: «Несомненно, автобиографическое значение имеет замечание Пушкина о “притворной личине порочности” у Байрона». Об этом же особенно полно и ясно говорит митрополит Анастасий в своей прекрасной книге – «Пушкин в его отношении к религии и Православной Церкви»[22]. «Нельзя преувеличивать, – утверждает митрополит Анастасий, – значение вызывающих антирелигиозных и безнравственных литературных выступлений Пушкина также и потому, что он нарочито надевал на себя иногда личину показного цинизма, чтобы скрыть свои подлинные глубокие душевные переживания, которыми он по какому-то стыдливому целомудренному внутреннему чувству не хотел делиться с другими <…> Казалось, он домогался того, чтобы другие люди думали о нём хуже, чем он есть на самом деле, стремясь скрыть “высокий ум” “под шалости безумной легким покрывалом”». Неслучайно тогда же Пушкин написал стихотворение “Безверие” (1817), в котором потеря веры изображалась им как духовная болезнь, взывающая к снисхождению и участию:

Кто в мире усладит души его мученья?
Увы! Он первого лишился утешенья!»

Юность. Петербургский период

Летом 1817 года состоялся первый выпуск воспитанников Лицея. Сначала Пушкин колебался в выборе жизненного пути, хотел поступить на военную службу. Но друзья отговорили, и он определился чиновником в Коллегию иностранных дел.

После шестилетнего лицейского «заточения» его захватил вихрь светской жизни. «Водоворот её, постоянно шумный, постоянно державший его в раздражении, должен был иметь влияние столько же на нравственное состояние его, сколько и на физическую организацию, – писал П. В. Анненков. – Спустя 8 месяцев после выхода своего из Лицея, Пушкин лежал в горячке, почти без надежды и приговоренный к смерти докторами. Это было в феврале 1818 года». К счастью, молодость взяла своё.

Круг юношеских знакомств Пушкина охватывает буквально все слои общества: он посещает петербургские ресторации, блещет на великосветских балах «огнём нежданных эпиграмм», становится завзятым театралом, «почетным гражданином кулис». В глазах «серьёзных» лицейских друзей, членов тайного общества «Союз Благоденствия», он человек легкомысленный. И. И. Пущин отказывается понимать, как Пушкин «может возиться с этим народом». Но такая «неразборчивость» и широта охвата жизни была необходима национальному поэту. Шло накопление жизненных впечатлений, которое даст цвет и плод потом, в реалистическом романе «Евгений Онегин». А пока в творчестве Пушкина торжествует малый жанр – вольнолюбивая лирика, острая обличительная эпиграмма. И. И. Лажечников вспоминал, что пушкинские «мелкие стихотворения, наскоро на лоскутках бумаги, карандашом переписанные, разлетались в несколько часов огненными струями во все концы Петербурга и в несколько дней вытверживались наизусть».

Такую же «неразборчивость» проявляет Пушкин и в литературных симпатиях. Ещё на последнем году пребывания в Лицее он сближается с Жуковским. Сразу же по выходе из Лицея его принимают в «Арзамас» с кличкой «Сверчок». В послании «К Жуковскому» (1816) он высмеивает литераторов из «Беседы любителей российского слова»:

В ужасной темноте пещерной глубины,
Вражды и зависти угрюмые сыны…

Тогда же он пишет эпиграмму на «беседчиков»:

Угрюмых тройка есть певцов —
Шихматов, Шаховской, Шишков,
Уму есть тройка супостатов —
Шишков наш, Шаховской, Шихматов,
Но кто глупей из тройки злой?
Шишков, Шихматов, Шаховской!

Но вот неутомимый борец с «Беседой… губителей российского слова», как он иногда называл литераторов, примыкавших к Шишкову, является к одному из них, Павлу Катенину, и говорит: «Я пришел к вам, как Диоген к Антисфену: побей, но выучи!» – «Ученого учить – портить», – отвечает Катенин. Потом Пушкин скажет ему: «Многие (в том числе и я) много тебе обязаны; ты отучил меня от односторонности в литературных мнениях, а односторонность есть пагуба мысли».

Пушкин призван объединять, снимать все обозначившиеся в литературе противоречия в высшем синтезе. И это ему удается как в жизни, так и в литературе. Достаточно сказать, что приход к Катенину не означает разрыва с Жуковским, а знакомство через Катенина с Шаховским заставит Пушкина скорректировать лицейскую эпиграмму двумя строчками в «Евгении Онегине»: «Там вывел колкий Шаховский / Своих комедий шумный рой». Да и об адмирале Шишкове будет сказано:

Сей старец дорог нам, друг чести, друг народа,
Он славен славою двенадцатого года.

(«Второе послание к цензору»)