Русский авангард. И не только

В отличие от критиков, у «людей театра» от постановки остались сильные впечатления. Актер и режиссер Александр Мгебров был взволнован новизной и неожиданностью спектакля. Происходящее на сцене он воспринял эмоционально: «Началось представление. Полумистический свет слабо освещает затянутую сукном или коленкором сцену и высокий задник из черного картона, который, в сущности, один и составляет всю декорацию. Весь картон причудливо разрисован. Понять, что на нем написано, я не могу, да и не пытаюсь: какие-то трубы, перевернутые снизу вверх, дома, надписи – прямые и косые, яркие листья и краски. Что этот картон должен изображать? я так же, как и – другие, не понимаю, но странное дело, – он производит впечатление; в нем много крови, движения. Он хаотичен… он отталкивает и притягивает, он непонятен и все же близок. Там, кажется, есть какие-то кренделя, бутылки и все словно падает, и весь он точно крутится в своей пестроте. Он – движение, жизнь, не фокус ли жизни? Быть может, ребенок, который прогуливается по шумному современному городу, потом, когда заснет, именно во сне увидит такой картон, такие краски; увидит окна вверх ногами, пирожки или пирожные на крыше домов, и все вместе будет уплывать куда-то… и все как будто так легко можно снять и взять; а утром – снова свет, гул, шум и стук, рожки автомобилей, фрукты, пирожки, бутылки, солнечные лучи, извозчики, трамваи, солдаты, – все это будет пугать, оглушать, развлекать, восхищать и радовать маленький, слабый детский мозг, и часто, в смешении разных чувств, детское личико вдруг подернется, глазки раскроются в испуге и сколько, сколько раз, неведомо почему, заплачет крошка; и потом опять – маленькая кроватка, и тихая, тихая ночь с ее снами!.. Быть может то, что я увидел тогда, на этом картоне, – самое реальное изображение города, какое когда-либо я видел. Да, этот картон произвел на меня впечатление.

Вышел Маяковский. Он взошел на трибуну, без грима, в своем собственном костюме. Он был как бы над толпою, над городом; ведь он – сын города, и город воздвиг ему памятник.

Маяковский был в своей собственной желтой кофте; Маяковский ходил и курил, как ходят и курят все люди. “Не уходите, Маяковский”, – кричала насмешливо публика, когда он растерянный, взволнованно собирал в большой мешок и слезы, и газетные листочки, и свои картонные игрушки, и насмешки зала – в большой холщовый мешок; он собирал их с тем, чтобы уйти в вечность, в бесконечно широкие пространства и к морю…

Ничего нельзя было понять… Маяковский – плохой режиссер, плохой актер, а футуристическая труппа – это молодежь, только лепечущая. Разумеется, они плохо играли, плохо и непонятно произносили слова, но все же у них было, мне кажется, что-то от всей души. Зал же слушал слишком грубо для того, чтобы хоть что-нибудь могло долететь со сцены. Однако, за время представления мои глаза дважды наполнялись слезами. Я был тронут и взволнован… И все же впечатление от постановки было огромное».

Сергей Животовский. Трагедия «Владимир Маяковский». Журнал «Огонек». 1913

Подробное описание Мгеброва дополняется репортажной («рисунки с натуры», как сказано в подписи к репродукции в «Огоньке») картинкой Сергея Животовского, известного мастера шаржей и карикатур. На ней Маяковский изображен дважды: в центре сцены в пальто с шарфом, хотя в пьесе обозначено, что он одет в тогу, и справа, на отдельном рисунке, в своей знаменитой желто-полосатой кофте (подпись гласит: «Молодой человек-футурист в ярко-желтой кофте демонстрирует себя во время антракта перед публикой»). В ряд с Маяковским выстроились персонажи «Трагедии…», которые в непонятных одеяниях-халатах-накидках, расписанных Павлом Филоновым, бегают по сцене с кренделем, рыбой и прочими предметами.

«Причудливо разрисованный картон», который отметил Мгебров, – это декорации Иосифа Школьника к I и II действиям «Трагедии…», расположенные на экране-заднике.

Иосиф Школьник. Эскизы декораций ко 2-му действию трагедии «Владимир Маяковский». Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства. 1913

Судя по эскизам Школьника, которые сохранились, во II действии был изображен город розовыми, зелеными и желтыми домами с валящимися друг на друга крышами, улицами и телеграфными столбами.

О работе над декорациями обоих художников вспоминал Алексей Крученых: «Работал Филонов так: когда, например, начал писать декорации для трагедии Маяковского (два задника), то засел, как в крепость, в специальную декоративную мастерскую, не выходил оттуда двое суток, не спал, ничего не ел, а только курил трубку.

В сущности, писал он не декорации, а две огромные, во всю величину сцены, виртуозно и тщательно сделанные картины. Особенно мне запомнилась одна: тревожный, яркий, городской порт с многочисленными, тщательно написанными лодками, людьми на берегу и дальше – сотни городских зданий, из которых каждое было выписано до последнего окошка.