Русское окно

В этот момент кельнер принес заказ. Арно поднял бокал и чокнулся. Руди почувствовал, как его охватывает вдохновение, все пути открылись, ему захотелось вскочить, обнять этого дивного человека и сказать, что у него никого нет ближе его. Но сказал только, что один театральный актер в городе, где он вырос, повлиял на него сильнее отца.

Ничего удивительного, заметил Арно. Близость познается в мгновение, когда вы не подавлены повседневностью. Близость, выросшая из привычки, вовсе не близость. Это симбиоз. Мы не осознаем, насколько привитые эмоции определяют нашу жизнь. Поэтому очень важно выйти из зачарованного круга привычек, потому что только тогда вы обретаете жизнь, которой стоит жить. И никогда не поздно сделать это. Эту жизнь никто вам не подарит. Ее вы сами должны завоевать.

«Парадизо»

Через полчаса они отправились из Альтоны на машине Арно в «Парадизо». Какие краски, думал Руди, бордовый «мерседес», белые кожаные сиденья, пестрые галстуки, пастельные рубашки. Этот человек защищается красками. Арно во время поездки все время рассказывал о кварталах, по которым они проезжали. Гамбург долго был датским городом. «Парадизо» находится в Гросс Борштеле. Когда-то там были леса и аллеи для верховых прогулок.

Проехали через колонию дачных домиков с маленькими садиками и попали в квартал вилл в северном стиле с красочными черепичными крышами. Руди с отсутствующим видом слушал комментарии Арно, иногда спрашивал что-то, только чтобы подавить тоску, которая пробуждалась в нем. Только раз в жизни он видел мертвеца. Отец лежал в квартире, на кровати, в которой и умер в то утро. Потом увидел его в часовне. Подошел к открытому гробу, наклонился и поцеловал его в лоб. Вернувшись домой с похорон, остановился перед зеркалом в прихожей и обнаружил на подбородке светлое пятнышко пудры. Он потер его ладонью, но удалить пудру без воды было невозможно. Он прошел в ванную. При свете неоновой лампы над раковиной лицо Руди казалось призрачно-белым. Ребенком он любил стоять в дверях ванной и смотреть, как бреется отец. Сначала он снимал бритвой пену со щек, после чего переходил к подбородку. И только в конце снимал пену над верхней губой. Эту последовательность сохранил и Руди. Липкая пудра отливала серебристыми тонами. Он рассматривал свое лицо. Актер снимает грим после спектакля.

Где-то в глубине квартиры в говоре гостей выделяется хриплый баритон Богдана Тонтича. Как здесь красиво, сказал Руди, когда машина проехала по деревянному мосту. В двух метрах под ним протекал ручей, дикие утки гнездились в траве. Эта дорога ведет к кладбищу, сказал Арно и остановил автомобиль перед трехэтажным домом. Окна первого этажа были закрыты фиолетовыми шторами. Над входной дубовой двери висела вывеска с крупными буквами: «Парадизо». Справа от входа – широкий двор, два черных «мерседеса» модели «караван» с фиолетовыми занавесками, точно такого же цвета, что и шторы в окнах первого этажа.

Этот голос принадлежал не Богдану, он умер раньше отца, подумал Руди. Чей же тогда голос слышал он, смывая в ванной светлое пятно пудры с подбородка? Что-то не так с хронологией? И опять Богдан, да, хронология, слово, которое он часто использовал, объясняя, что за все ухваченное вне границ придется платить вдвое.

Это Франц, представил Арно крупного мужчину с мясистыми щеками, появившегося на входе. Крепкое рукопожатие, белоснежные вставные зубы. Похож на евнуха. Запах химикатов. Или только кажется? В просторном холле, облицованном мрамором, в самом дальнем углу металлическая полка, на которой в три ряда лежат гробы.

Руди мой приятель, сказал Арно. Он писатель. Возможно, некоторое время поработает у нас. Скажи Бруно, что мы придем минут через двадцать.

Потом повернулся к Руди и предложил выпить в кабинете кофе. А там, в продолговатом помещении с двумя письменными столами, стояла у шкафа с картотекой худая блондинка.

Хельга, представил Арно свою сотрудницу. Она улыбнулась и протянула Руди руку. Твердое рукопожатие, ничуть не слабее, чем у Франца. Теперь уже совершенно отчетливо слышался запах химикатов. Глаза Хельги были голубыми, как стекло, нос слегка вздернут. Помада была в цвет штор.

Принесите нам кофе, сказал Арно и указал рукой на угол рядом с дверью, где стояли круглый низкий стол и три кожаных кресла. Можно и по рюмочке коньяка.

Руди кивнул головой. Да, коньяк бы не помешал.

Зазвонил телефон. Арно снял трубку. Известный господин Карасек на проводе. Арно отказался от дешевого предложения, дважды подчеркнул, что подметки должны быть кожаными, ни в коем случае не картонные. Тем временем Хельга принесла кофе и коньяк и удалилась из кабинета. Арно закончил разговор. Поднял рюмку коньяка и чокнулся.