Русское окно

Он родился в Делоне, маленьком городке километрах в пятидесяти от Ленца. А взросление в маленьком городе невозможно без заранее определенного списка опытов, которые в дальнейшем определят природу отношений с метрополией, каковой Ленц уже был во времена молодости Клепера. Раковина родного места замеряла шум океана Ленца. Внутри записывались привлекательные продукты стремлений провинциала, которого рок маленького города снабдил такой необходимой силой, что однажды он, выброшенный в мир, безошибочно одолеет все искушения, с которыми придется столкнуться. Он нес в себе координаты Делона, контуры домов и улиц, по которым ходил каждый день, здание почты с канделябрами у входа, бюст поэта в городском парке, лица торговцев на главной и единственной улице, и эта знакомая география раз и навсегда врезалась в его память, навсегда сохранив чувство ориентации. Годы в Ленце он измерял попытками поступить в академию живописи, он утопал в рисунках, в сотнях рисунков и картах, которые складывал в своей квартире под крышей, откуда простирался вид на город, мосты и широкую Ленне, что поворачивает под острым углом.

Густав Клепер сидит в полумраке шатра.

Молодые люди шумят. Смеются. Руди прекращает читать. За окном проносятся густые леса, потом цепочка населенных пунктов. Появляются роскошные фасады из темного кирпича. Нюрнберг. Всего десять минут до отправления поезда «Ференц Лист» на Будапешт.

Он проталкивается сквозь толпу на перроне. Вновь в поезде. Сиденье перед ним пустое. Руди расстегивает рюкзак. Перекапывает все до дна. Нервозно вытаскивает вещи. Возможно, книгу он в спешке засунул в боковой карман сумки. Но там только газеты. Невидимый мир Стефана Гурецки остался в мюнхенском поезде. Он не может припомнить, что случилось с книгой. То ли положил ее на соседнее сиденье, куда один из тех трех молодых людей опустил рюкзак, то ли забросил на металлическую решетку над головой? Не все ли равно, книги нет. В отчаянии он закуривает и разглядывает пейзаж. Фабиан Мазурски, Река, Матильда, Густав Клепер пропали на полпути. Вагон-ресторан «Ветропа» на линии Кельн – Будапешт, ресторан «Карпатия», эмблема «Юлиус Майнл», шум разноязычных голосов в цирках, с которыми путешествовал Фабиан Мазурски.

Руди пытается забыть его, листая газеты. Безуспешно. Мало что можно узнать из заголовков. Незнакомые физиономии, имена, политические аферы. Отказывается. Смотрит в окно. Потихоньку утихает гнев из-за забытой книги. Все пути открыты. Закрывает глаза. Где-то в бездорожье появляется дрезина. Начать с середины.

В поезде с Мазурски

Пассау. Еще шесть часов до Будапешта.

Что же в итоге случилось с Фабианом Мазурски? Остался ли он в вагоне «Ветроп» на линии Кельн – Будапешт или же, наконец, где-то вышел? Вошел! Может, сам Бог сделал так, чтобы ты забыл книгу, чтобы путешествие осталось незавершенным. «Карпатия» – название корабля, который не принял призывы о помощи с «Титаника». Вот как все сложилось. Я обедал с мамой в том же самом месте. И именно там она рассказала, что я ребенком начинал плакать, как только приближался конец истории. Сразу к началу, как можно дальше от стола в «Парадизо». Наконец заговорить всеми голосами, выпустить их из плена на волю. Выйти из вагона на перрон вокзала в Суботице, после этого еще два часа автобусом до барака, где все началось. Выпить кофе в театральном буфете. Обойти хранилище. И, конечно, навестить кладбище. А потом?

Линц. Я в Австрии.

Поезд скользит по границе промышленной зоны, совершая широкую дугу вокруг города. В вагоне больше нет ни одной знакомой физиономии. Разве все поменялись после Нюрнберга? Если бы я мог не обращать внимания на такие глупости! Только вперед, сквозь туннели, через мосты, не останавливаться на полустанках, мы ведь не почтовый поезд. Именно так.