Русское окно

Повесив трубку, он увидел в окно прихожей, выходившее во двор, что снаружи метет снег. Крупные снежинки кружились на все более темном фоне. Это имя пробудило в нем любопытство. Он испытывал какое-то приятно чувство, когда произносили имя Соня. Неожиданное приглашение на новогодний вечер предоставило ему возможность маневра в отношениях с Эдиной.

Когда он вышел на улицу, небо было серым и мутным. В полдень машины ехали с включенными фарами. Он спешил встретиться на улице Ваци со знакомым по факультету белградцем, который поступил в аспирантуру Центрально-Европейского университета. И не он один. В Будапешт приехали еще несколько его однокурсников. Так легче всего было избежать призыва в армию, рассказывал знакомый, пока они сидели в кафе «Одеон». Их будет все больше. В Белграде только и говорят, что о бомбардировках. Знакомый упомянул имена тех, кто приедет после январских каникул. Он в Будапеште с октября. Видел его однажды вечером на бульваре с какой-то девушкой. Телефон ему дала его мама. Куда он пойдет праздновать Новый год? Так, значит, он в Будапеште уже освоился. Руди записал телефон и номер комнаты студенческого общежития в Керепеши. Обещал позвонить после праздника. Попрощались на улице. Это была одна из многих ненужных встреч, подумал Руди, отправляясь на автобусе в Буду. Его знакомый во время учебы был расположен к нему, но соблюдал дистанцию. Хваленая белградская открытость не была подтверждена опытом Руди. Потому что это было внимательное отношение к родственнику из провинции, но не искренняя попытка принять его в свое общество на равных правах. А может, Руди просто коридор? Мрачный, длинный коридор без окон, как ему однажды, накануне разрыва, сказала Ирена.

Пока автобус неспешно ехал по заметенным улицам, потом долго стоял перед отелем «Гелерт», Руди размышлял, от кого он унаследовал этот коридор. У мамы после года пребывания в Белграде наверняка бы образовалась толпа поклонников, и она до конца бы прожила свои белградские годы в полную силу, точно так же, как и мюнхенские. А что отец? Может, от него ему досталась осмотрительность? Нервозные шаги и склонность откладывать результат? Подавленность в результате пропущенных возможностей, тоска и неуверенность? И почему он сейчас надумал пообедать в китайском ресторане в Буде, там, где он однажды был с Эдиной? От нее осталось только имя. Как имя оставил после себя тот молодой офицер, который снимал комнату у деда с бабушкой. Мама девчонкой была тайно влюблена в него. Его звали Руди. Позже его перевели на север, в Словению. Вместо того, чтобы в метель ехать в Буду, умнее было бы принять приглашение знакомого по факультету и отправиться с ним в Керепеш, пообщаться с его компанией. Все они из стран Восточной Европы. Никогда не угадаешь, как сложится твоя история, говорила мама. И потому всегда надо плыть на всех парах. Но у него хватит сил в любой момент изменить курс. Он унаследовал это от нее, равно как и реакцию на темные пространства и сознание того, что все случившееся в жизни произошло заслуженно.

Соня

Квартира, в которой живет Мариэтта с мужем Дьюри, находится на Белградской набережной. Мариэтта преподает в музыкальной школе неподалеку от кафе «Одеон». Здание школы стояло вплотную к угловому дому, о котором Руди мечтал как об идеальном адресе.

Тебе не кажется, что здесь слишком шумно, спросила Мариэтта. С утра до ночи здесь царит какофония. Ни в коем случае, воспротивился Руди. Это все равно приятнее, чем трамвай на бульваре. Кроме того, через двор можно входить прямо в кинотеатр. Все самое важное для меня на одном месте.

Дьюри разливал шампанское. На краешке длинного дивана сидела Соня. Руди показалось, что она на несколько лет старше его. Бледное продолговатое лицо, рамка черных волос с челкой, закрывающей лоб, правильный нос, крупные губы, увеличенные помадой, и сияющий взгляд глубоких глаз. Когда она на минуту привстала, чтобы чокнуться, узкое черное платье подчеркнуло ее кошачье тело во всей роскоши. Не сделав ни шага, она опять опустилась на диван. По ходу вечера Руди сумел присесть рядом с ней и начать разговор.

В двух огромных комнатах, разделенных шестистворчатыми застекленными перегородками – широко распахнутыми по случаю праздника, – было десятка три гостей. Разговоры и музыка царили в голубоватом табачном дыму. Мариэтта постоянно приоткрывала окно. Морозный декабрьский воздух на мгновение сковывал оголенные плечи дам.

Свежий пахучий холодный воздух был приятен, снег шел весь день, мороз перед полуночью начал крепчать.

Соня говорила тихо, улыбалась каждый раз, когда Руди ошибался, и тогда она переходила на сербский. Ошибок не совершала, только силен был акцент. Она делала короткие паузы между предложениями, словно предъявляя их на суд собеседника. Но выглядела при этом весьма уверенно. Когда она смотрела на Руди темными глазами, ему казалось, что она угадывает каждую его нарождающуюся мысль.