Русское окно

Быть с какой-то женщиной все равно что пойти в кинотеатр, утонуть в глубинах целлулоида, отправиться за тысячу километров в пространство, на десятилетия в прошлое. В этот момент он не просто единственный посетитель кинотеатра «Лист», но и владелец всего репертуара с первого до последнего сеанса. Инстинктивно он чувствовал, что без этой двойственности, без возможности быть одновременно и героем, и летописцем не может быть большого искусства. Часы экзальтации сменялись днями сомнений. Он думал, почему вообразил себя избранником. Разве не в это же самое время тысячи и тысячи молодых людей, похожих на него, считают себя избранниками? И не только это, они не просто ограничиваются верой в это, они осуществляют свои замыслы. Он вспомнил Рыжеволосую. Припомнил некоторые лица девушек и парней, с которыми сталкивался в коридорах Академии, куда он дважды старался попасть. В чем его избранность? Где золотые рычаги, движители его искусства? Все еще на складе? Но это бывает с каждым, и победы, и поражения. Кто он вообще? Актер? Режиссер? Писатель? Или все еще структура с инвентарным номером на складе провинциального города с бесцветным на первый взгляд бытием его жителей, тайно мечтающая о более интенсивной жизни, но время проходит быстро – прошлое глубоко, а будущее неизвестно. Но всегда приходит время примирения с существующим положением, независимо от того, сидите ли вы в плетеном кресле на веранде загородного дома или на скамейке в парке. Единственная возможность – отдаться сентябрьскому солнцу, которое уже не греет, как в июле, но распространяет золотой свет. И от этого света становится легче и утешительнее.

Жители провинциального города в Воеводине молчаливо дефилировали, мелькали безымянные физиономии, которые он годами встречал на ходу. Они выступали из мрака и опять исчезали. На мгновение Руди осознал себя их представителем в этом театре на площади Листа. Они спасены уже самим существованием в его памяти. Однажды он сдвинет весь этот ансамбль, и возникнет мир из ужасной какофонии и фейерверка красок, из осадка запахов и картин. Страхи и неуверенность заменят свои истинные лица на отвагу и последовательность. Каждый найдет свое место, все женщины, которые у него были и еще будут, их прошлое, римские императоры, фасады и площади, театральные представления, одиночества, квартиры, в которых он жил, и те, в которые он мысленно вселялся, заглядывая в окна с улицы.

И не только женщины, но и все, кого он знал. Что это за коллекция: знакомства всей жизни? Пересмотреть их все, вплоть до самых незначительных рукопожатий, которые просто декорировали случайные встречи двух знакомцев на улице. Стоят в сторонке, улыбаются и ждут, когда знакомцы закончат разговор. Кивки головой при встречах на танцульках, в диско-клубах, в толкучке театральных фойе. Избранница исчезает, оставив на некоторое время пустоту в груди. Кстати, не превратится ли в последующие дни намерение в идею фикс? Или будет досточно того, что обещающее лицо выстроит чарующие дни, в которых будет огромное количество встреч и свершившихся намерений?

Распороть эпидермис. Вот, навалились, как стадо без пастуха – лицами, жестами, голосами или просто именами, как тот мамин предок Лацко, который жил в роще и о котором поговаривали, что он содомит. Поэтому в памяти Руди сохранилась его козья борода и свалявшиеся курчавые волосы. Его в этот момент вызвало к жизни слово «стадо». Хорошо, если каждый момент будет как-то обоснован. Беззаботность, продолжавшаяся уже два дня, определяла в это время мысли Руди. Он все еще держит в руках весь необозримый мир.

Лежа в постели с Соней, он не теряет своего особого статуса изгнанника. С безопасного расстояния Руди рассматривает каждый понравившийся ему интерьер. Нет ничего дальше, нет ничего больше, думал он, обнимая Соню и предаваясь наплывам похоти, когда физический облик становится единственно реальным. Ничего до, ничего после, только белизна живота, пупок и язык, исследующий рельефы тела. Попытка заснуть, мягко обхватив согнутой ладонью изгиб Сониного бедра. Пробуждение, вызванное фелляцией, на грани рыдания, когда его тело содрогается в последней судороге и, как экзотическое растение, испускает слизь, в которой захлебывается крошка-оплодотворитель, тепло берлоги, трепещущий газовый огонек в дверце печки, уличные голоса ночью, смягченные снежным покровом, уверенность, с которой шагает, закутавшись в Сонин купальный халат, знакомство с кухонной утварью во время приготовления бутербродов, чарующий звон бокалов с коньяком, впервые сильный, свободный от прыжка в утро, переполненный легкостью и удовольствием от праздного времяпрепровождения. Не существует ни вчера, ни завтра, а одно только долгое и хрупкое сейчас, которому он отдается телом и душой. Все, что следовало бы сделать, когда-нибудь сделается само по себе. Почему бы не нагрузить будущее намерениями и потерять его прежде, чем оно случится?