Русское окно

После ужина в итальянском ресторане Руди проводил Тинде до ее квартиры. Несколько раз во время полуденных прогулок он помышлял схватить ее за руку и поцеловать. И всегда отказывался. Не потому, что недоставало храбрости. Напротив, приглашение вместе провести воскресенье подразумевало флирт. Он был охотником, постоянно держащим на прицеле добычу. Даже тогда, когда Тинде вспомнила известного музыканта, с которым встречалась время от времени. Может, этим она провоцировала его на решительные действия? И не случайно подчеркивала это «время от времени»? Прогуливаясь по тропинкам вдоль озера, Руди почувствовал, как его настигает такая знакомая история. Он с большим удовольствием прервал бы прогулку и вернулся в Пазинг, но боялся обидеть Тинде. Он повторял все те же фразы, с помощью которых завоевывал Эдину на пляже острова Маргит. Не было усилий, существовала только праздная легкость, лишенная возбуждения. Мы люди подвалов, слышал он голос Константина. И тогда вспоминал Соню. Катакомбы, в которых проходило его взросление. Эта жизнь была близка ему, словно своя собственная. Он узнавал долгие утра, исполненные предчувствием. Он перемещался в расплывчатое будущее, начинающееся за первым углом и тянущееся к далеким берегам. Видел вечерние города, когда смешивается свет угасающего дня с блеском неона, а желание составляет с исполнением собственной истории смысл жизни. Он прибыл в эти города. Познакомился с площадями, темными углами, за которыми открываются параллельные улицы, манящие своей глубиной. Шум автомобильных колес по мокрому асфальту, витрины, улыбчивые лица проходящих мимо женщин, вся эта вечерняя карусель существовала сама по себе, не волнуя своей близостью взгляды Руди.

Походка у Тинде была легкой, как у серны. И она рассказывала ему о детстве на улице Пушкина. Однажды она целое лето была кондуктором на детской железной дороге, которая узкой колеей связывала холмы Буды. Отправители поездов, начальники станций, контролеры, кассиры – все это были дети. Только машинисты были взрослыми. Последний раз она была в своем городе в прошлое Рождество. А где провела новогоднюю ночь? На частной вечеринке в одной квартире в Буде. Утром они пошли кататься на детскую железную дорогу. В ресторане на холме Янош протрезвлялись кофе. Было солнечно, и у подножия холма простирался в морозном воздухе город.

Видимость из окна квартиры Руди в Пазинге становилась все лучше. Взглядом он достигает белградских мостов, коридоров Академии и далее. Движется легко, границы фрагментов распространяются как панорама города с холма Янош. Перед ним открывается ущелье, проделанное голосом Тинде. Всему этому предшествует взгляд, остановившийся на желтом кубике почтового ящика, когда он предыдущим вечером ждал в Фельдафинге поезд, меряя пустой перрон неспешными шагами. Вид кучи писем в темноте ящика не давал ему покоя во время поездки в Пазинг. Его забавляла идея написания романа, в котором всезнающий повествователь проследил бы пути, по которым следуют письма, преодолевая расстояния между двумя адресами – отправителя и получателя.

До востребования: Будапешт, Мюнхен… Следить за красной линией железной дороги. Оттолкнуться от пролога.

Адрес отправителя на обратной стороне конверта.

Мама: покупка гостиной, о чем она сообщила ему в одном из регулярных субботних разговоров, вызвала перестановку во всей квартире. Часть мебели только передвинули, в результате чего значительно изменилось освещение; открылся угол, который ранее скрывал массивный шкаф, что вызвало облегчение, похожее на конец любовной связи, которая давно уже была в тягость. Мама продолжала пользоваться старыми названиями, и на карте квартиры все еще существовала комната Руди наравне с отцовским шкафом. Его вещи были раздарены родственникам, однако кое-что сохранилось. Возможно, его старое пальто было переделано для какого-то спектакля, так что дух отца время от времени шагал по сцене. Разве не она любила повторять, что миром правит дьявол, а бог всего лишь прислуживает ему? Фраза, которой Богдан Тонтич начинал все свои монологи в театральном буфете. Мама восприняла эту мудрость как алиби, как аппликацию на костюме для еще одного спектакля. Она жила как грабитель банков, у которого всегда есть план «Б», и в конце ему всегда удается сбежать на экзотический остров. Ночь была холодной, скажем, не работало отопление, и неизвестный герой переночевал в отцовской зимней пижаме. Мебель появилась позже. Карта квартиры была соотнесена с островами, о которых Руди ничего не знал. Широкое кожаное кресло особенно нравилось новому жильцу. Неспешная жизнь провинциального города иногда ускорялась в связи с усиленной работой желез. Непредвиденное движение вызывает возбуждение, мгновение, когда свет лампы под темным абажуром гасит скуку повседневности, и весь мир сводится к кубатуре трепещущего тела, к нескольким словам, которые не умирают при повторении, потому что каждое прикосновение меняет их значение в этом лихорадочном общении.