Русское зазеркалье (двуязычная версия)

— Те уже успели подняться выше или снова воплотиться — да, знаете, их тоже было немного. Нас иногда называют «Россией, Которой Больше Нет», но честным названием было бы «Россия, Которой Никогда Не Было». Настоящая Россия до революции была достаточно мрачным царством косной традиции, жестоких страстей и кастовых предрассудков, и это данность, а не то, о чём я желала бы с вами поспорить: так, на всякий случай… Но возвышенный образ Прекрасной России Прошлого продолжает улавливать в свою орбиту иные души, в основным души людей, по своей профессии связанных с культурой девятнадцатого века. Оказавшись здесь, они часто бывают разочарованы тем, что наш мир, который с Земли им виделся целым духовным космосом, вовсе не такой протяжённый, населённый и разнообразный. Кроме того, случаются неприятные сюрпризы: кто-то был убеждён, что он и здесь останется человеком, а выясняет, что всех его заслуг хватило лишь на то, чтобы быть разумным растением на клумбе.

— Как иронично и жестоко, правда?

— Иронично, — согласилась Нимфа, — но почему жестоко? Каждый в итоге получает то, чего хочет. Вы ведь здесь — в поиске кого-то? Поговорите с Серой Королевой, Вашей тёзкой: она должна знать.

— А что, разве прошлая Алиса и у нас стала Королевой? — весело полюбопытствовала я. — Села на русский трон? Сплошное засилье варягов на нашей земле!

— Всё было не совсем так, хотя вы не полностью ошиблись: когда люди с идеалистическим, почти сказочным мировоззрением восходят на трон настоящей, земной страны, это обычно печально заканчивается, — откликнулась Нимфа. — Вот, я привела вас к садовой калитке, а из сада выйти не могу — или не хочу, что почти одно и то же. Прощайте!

Дорожка выходила из сада и, пересекая небольшой луг, превращалась в лесную тропинку. Едва я поравнялась с калиткой в ограде, как мне навстречу из лесу вышла высокая женщина с безупречной, гордой осанкой в простом сером платье — да, женщина, если только пренебречь кошачьей головой без всяких признаков шерсти на её плечах. Голова была пропорциональна телу и даже совпадала по цвету — светло-серому — с кожей рук, но всё равно смотрелась жутковато. Венчала голову небольшая тиара, которую при желании можно было считать короной.

Не доходя до Королевы шагов трёх, я остановилась, совершила глубокий поклон и пробормотала приветствие. Государыня кивнула в ответ, не показывая желания говорить.

— Скажите, Ваше Величество, ведь это — тот самый Лес? — начала я разговор.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, говоря “тот самый”», — прохладно отозвались Их Величество.

— Тот самый, где «белесоватые стволы выступают неожиданно из мглы», где можно найти всё на свете и где я смогу встретить… своего близкого, уже умершего, человека?

Серая Королева пожала плечами.

— Встретить можно кого угодно и где угодно, — ответила она. — Ты можешь выйти в соседний двор и в нём повстречаться с любовью всей своей жизни. А можешь уехать на край света, где найдёшь только пингвинов и лам, да и то не тех, что дают наставления, а тех, что плюются. Хотя те, кто даёт наставления, тоже, знаешь, умеют плеваться.

— Понимаю, — согласилась я. — Но не могу же я просто сидеть сложа руки! Вам ведь знаком тот, о ком я говорю? Вы знаете, где мне его искать, Ваше Величество?

Королева вздохнула. Призналась:

— Нет, извини! Я, в отличие от своего царственного супруга, не являюсь могущественным монархом. На Земле моё сердце оказалось лучше моей головы, и вот результат… По некоторым особым дням мне разрешается превращаться в сфинкса с головой человека и с телом… увы. Не знаю, что лучше. Лучше всего — не допустить ни того, ни другого. Будь осторожна на Земле, чтобы с тобой не случилось того же самого! А что до твоего вопроса, я могу попросить, чтобы тебя представили Государю.

Едва я успела поблагодарить, Королева извлекла из крошечного ридикюля колокольчик и позвонила в него.

Небо потемнело, раздался шум гигантских крыльев, и на землю рядом с нами опустился исполинский, в полтора человеческих роста, Двуглавый Орёл. На миг мне показалось, что одну из его голов венчает серебристый шлем с золотым православным крестом, а вторую — армейская фуражка с неясным символом. Пристально разглядывать эти знаки власти я побоялась.

— Проводи барышню к Государю, — сухо попросила Королева.

Орёл, не тратя лишних слов, издал низкий клёкот и медленно, грузно, словно динозавр, зашагал к лесу. Лапы государственного зверя приминали траву, оставляя на той подобие стрелок — только вот те указывали на место, откуда он шёл, а совсем не туда, куда он направлялся (историк русской государственности наверняка бы увидел в этом свой символический смысл). Пройдя пару шагов, Орёл повернул ко мне одну из двух своих голов и пригласил меня движением этой головы следовать за ним. Я повиновалась.

Хорошо было идти через Лес с таким солидным провожатым! Кряжистые деревья расступались перед ним будто сами собой, а без него я почти наверняка не нашла бы дороги. Не нравилась мне только одна из голов, которая, повернувшись вбок, всё косила на меня хищным глазом…