Русское зазеркалье (двуязычная версия)

Крайне интересно наблюдать развитие русского романса в XX и в XXI веках. В некоторой небольшой степени романс продолжает использоваться как окультуренное средство межполового общения. «Ирония судьбы», советская романтическая комедия 1976 года, показывает, как мужчина и женщина, вынужденные встречать Новый год в одной квартире, сближаются в ходе долгого разговора, частью которого является исполнение романсов друг другу. Ситуация не невероятна, хотя и немного натянута. Следует заметить, что и Женя, и Надя, два главных героя истории, — это люди за тридцать (Жене, например, тридцать шесть): чтобы спеть романс, требуется и интеллект, и некоторое умение, а чтобы наслаждаться им, нужен определённый жизненный опыт. (Что заставляет меня говорить так?) Поэтому неудивительно, что романсы в их роли «заполнителей пауз» в разговоре и инструментов ухаживания постепенно заменяются так называемыми авторскими песнями, которые не предъявляют к их исполнителям столь высоких требований.

Не было бы совсем неверным сказать, что в Советской и пост-советской России романсы находят собственную нишу, служа ностальгически-идеализированным музыкальным образом «России, которую мы потеряли» или превращаясь в образцы высокой культуры, художественные песни (art songs), исполняемые певцами высокого класса. Было бы также, пожалуй, справедливо говорить о том, что русский романс — как и любой романс — пытается в наше время сохранить желаемый образ человека: личности умной, гармоничной, деликатной, возвышенной в своих намерениях и способной к самопожертвованию в любви. Это, разумеется, поднимает целый ряд вопрос, таких как: Что такое искусство? Что является желаемым образом человеческого существа, если допускать, что такой образ вообще существует? Должен ли человек искусства воспитывать своих слушателей, зрителей, читателей, а не просто развлекать их? Доказывает или не доказывает закат романса в российской повседневной культуре и его практическое отсутствие в западной культуре нашу неспособность воспитывать себя нравственно и духовно? Нет нужды говорить, что мне очень интересны ваши ответы на эти вопросы.

Наш курс пытается остаться в рамках второй половины XX века. Было бы поэтому затруднительно взять для нашего анализа один из старых, знаменитых русских романсов, вроде «Выхожу один я на дорогу», сочинённого Елизаветой Шашиной в 1861 году на слова известного одноимённого стихотворения Михаила Лермонтова. (Стихотворение, о котором идёт речь, является и лирическим шедевром, и насыщенным философским текстом; оно безусловно заслуживает внимания всякого, кто изучает русскую культуру.)

Мне пришлось выбирать между «Это было, было…», песней, впервые исполненной Николаем Расторгуевым в 2002 году, и «Романсом», первым исполнителем которого был Николай Носков в 1998 году. Мы возьмём второй, во-первых, потому, что хронологические рамки, которые мы сами себе поставили в начале курса, следует принимать во внимание, во-вторых, потому, что моё личное чувство в отношении первой песни может нечаянно искажать её подлинный художественный масштаб. Первая песня завершается следующими строчками:

Может быть, тот лес – душа твоя,

Может быть, тот лес – любовь моя,

Или, может быть, когда умрём,

Мы в тот лес направимся вдвоём

[Гумилёв, Н. С., Лес. — https://www.culture.ru/poems/38570/les — Дата обращения: 2 июля 2020 г.]

— и признаюсь в том, что испытываю мучительное содрогание всякий раз, когда слышу их.

Поэтому пусть будет «Романс». Музыка была сочинена Анатолием Бальчевым в конце прошлого века, а слова — это стихотворение Николая Гумилёва, написанное в июле 1917 года. (Пожалуйста, заметьте огромный временной разрыв между годом написания стихотворения и временем, когда оно было положено на музыку. О чём для вас говорит этот разрыв? Вам также стóит держать в уме то, что исполнитель, Николай Носков, как правило, не работает в жанре романса: он является бывшим вокалистом группы «Парк Горького», исполняющей тяжёлый рок, а в настоящее время — музыкантом-одиночкой, который пробует себя в разных формах.) Вы услышите оркестровую версию песни, которая, возможно, подбирается к традиции классической музыки настолько близко, насколько мы вообще подходим к ней в рамках этого курса.