Рыцарь, или Легенда о Михаиле Булгакове

Между тем разгорячённая непредвиденным происшествием дирекция МХАТа предлагает незамедлительно сочинить новую пьесу, заговаривает о возможности инсценировать “Вешние воды” и тут же, не сходя с места, обещает составить самый выгодный договор. Самосуд озаряется мыслью вполне сумасшедшей: “Батум” в либретто перекроить, а музыку станет Шостакович писать. То-то, я думаю, после истории с “Леди Макбет”, своеобразная и в высшей степени взрывоопасная получилась бы вещь. Киностудиям до зарезу хочется сценарий иметь. Театры столичные, театры провинциальные предлагают договор на любую другую новую пьесу, лишь бы он эту пьесу согласился писать. Даже Комитет по искусству, дело неслыханное, просит новую пьесу, причём тоже сулит договор.

Однако же вновь, как и во все предыдущие преступные годы, никто не выражает вполне естественного намерения поддержать побитого автора каким-нибудь действием, вступиться, затеять борьбу за спасение пьесы, ведь все же в один голос твердили, что гениальная вещь, присылали автомобили, с места вставали, обрушивали аплодисмент. Одна Ольга Сергеевна прилетает с замечательной вестью, что её несравненный Владимир Иваныч не может никак успокоиться, изъявляет намерение с товарищем Сталиным личной встречи просить, чтобы вступиться за пьесу, однако же всем известно давно, что Ольга Сергеевна врёт беспрестанно. И в самом деле, Владимир Иваныч ни о какой встрече не заикается, никакого разговора о пьесе не ведёт ни с кем и нигде. Автора, получившего смертельный удар, охотно поддерживают морально и, как всегда, трусливым молчанием, осторожным бездействием предают. Он даже не обижается ни на кого. Лишний раз подтверждается его задушевная мысль, купленная ценой испытаний: люди как люди, обыкновенные люди. В сущности, умывают руки во все времена, как это очень давно сделал пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат, и потому погибель его неизбежна. Раздавлен он, раздавленным и ощущает себя.

Всё-таки собирается поехать в Батум, в море купаться, наслаждаться пышной природой, есть виноград, но не для себя уже, может быть, а для Елены Сергеевны, которая тоже с ним на кресте. Даже билеты берут на десятое сентября.

В этом месте, читатель, что-то неопределённое, смутное смущает меня. Раздавлен, разбит? Да ведь это Булгаков! Булгаков не может быть раздавлен, разбит. Булгаков сражается до конца.

И действительно, в это самое время смертоносных тревог в его душе разгорается пламя нового замысла. И какого замысла, нельзя не вскричать! Замысла о писателе опустившемся, сломленном, о писателе, позорно дающем согласие в тайной службе служить, что и вообще предел подлости для всякого гражданина, а что это для писателя, я даже слова не подберу. Елена Сергеевна так вспоминает этот неосуществлённый сюжет:

“Первая картина. Кабинет. Громадный письменный стол. Ковры. Много книг на полках. В кабинет входит писатель — молодой человек развязного типа. Его вводит военный (НКВД) и уходит. Писатель оглядывает комнату. В это время книжная полка быстро поворачивается, и в открывшуюся дверь входит человек в форме НКВД (Ричард Ричардович). Начинается разговор. Вначале ошеломлённый писатель приходит в себя и начинает жаловаться на своё положение, настаивает на своей гениальности, просит, требует помощи, уверяет, что может быть очень полезен. Ричард в ответ произносит монолог о наглости. Но потом происходит соглашение. Писатель куплен, обещает написать пьесу на нужную тему. Ричард обещает помощь, обещает продвинуть пьесу, приехать на премьеру. Конец картины.

“Вторая картина. Мансарда, где живёт писатель со своей женой. Бедность, неряшество. Жена раздражена. Входит писатель, внешне оживлён, но внутренне смущён — сдал позиции. Рассказывает, что попугай на улице вынул для него билетик “с счастьем”. Потом сообщает о разговоре с Ричардом. Ссора с женой. Она уходит от него. Писатель один. Это его в какой-то мере устраивает. Он полон надежд, начинает обдумывать будущую пьесу.

“Третья картина (второй акт). За кулисами театра. Старики и молодёжь. (В пользу молодёжи написаны характеры). Появляется писатель. Разговоры о ролях, о репетициях.

“Четвёртая картина. Там же. Генеральная. За кулисы приходит Ричард. Приглашает ведущих актёров и автора к себе на дачу — после премьеры.