Рыцари черешневого цветка (ЛП)

— Почему это вам захотелось играться с бурей? — спросил один из них. — Сперва я думал, что вы не умеете грести. Это озеро очень коварное во время бурь.

— Если бы вам не удалось так точно поставить нос лодки против волны, пришлось бы вас вытягивать со дна озера крюками. Браво!

Сергей не имел силы и смелости врать:

— Мы в жизни не держали весел в руках…

— Шутите, ребята!.. — сказал один из рыбаков, глянув на Трясогузку. — Редко когда увидишь такую сноровку!

— Честное слово, мы никогда не держали весел в руках, — подтвердил Трясогузка.

Оба спасенные были желтые и так дрожали, что бы им было до шуток. И картина вероятного несчастья, которая могла произойти с ребятами инспектора, вынудила спасателей на какой-то миг утратить самообладание. И именно в тот миг один вал крутанул лодку, а второй ударил в борт, перевернув ее словно ореховую скорлупу. К счастью, берег был близко, всего метрах в двадцати.

Если бы тут оказались черешары, то увидели бы двух сильных парней, которые несли по воде на спинах к берегу двух жалких существ. Если бы те создания были более веселые и голосистые, то очень были бы похожи на Сергея и Трясогузку. Но их несчастные, мокрые, испуганные фигуры походили скорее на двух крыс, которых вытянули за хвост на солнце из затопленной дыры.

РАЗДЕЛ ШЕСТНАДЦАТЫЙ

1

Страшной буре не удалось проникнуть в подземный мир пещеры. Но кое-где сквозь углубления и плетение трещин сюда время от времени доносились далекие отголоски урагана снаружи. Да и вода подземного потока, которая начала прибывать, стала взволнованней, более быстрая, что свидетельствовало о переменах где-то там, на поверхности. Но те перемены во внешнем мире очень мало беспокоили черешаров в надувной лодке. Они были во власти других мыслей, а в особенности желали света, им хотелось как можно скорее спастись из мрака, оторваться от этих неизвестных преследователей, которые, молчаливые, словно призраки, не могли желать им добра.

— Нет! — сказал Виктор, и все это ощутили.

У людей, которые шли по их следам, не могло быть добрых намерений. Картина опасности становилась все более страшной, так как с каждой минутой усиливала вопрос: почему люди за их спинами не хотят показаться им? Почему при встрече обоих призраков они не обмолвились ни одним словом? Кто он? Кто они? Только Петрекеску?.. Бесспорно, Петрекеску, но, наверное, не только он.

Виктору казалось неестественным, что Петрекеску решился на такое опасное преследование лишь ради своей лодки. Если бы он хотел забрать лодку, то разве не мог бы просто крикнуть им?

А второй мужчина в гроте? Тот, который дольше находился в первой пещере, который жил и питался в пещере, может, и он вместе с охотником? Кто он? Что ищет в пещере? Почему хочет их напугать? И почему ни разу не нарушил эту зловещую молчанку?

Люди, которые преследовали их, не имели добрых намерений, они не те, которые заблудились в пещере и теперь ищут спасения… Если бы было так, то они все вместе могли бы объединить усилия…

Виктор не мог решить загадки. Хоть как он не размышлял, однако не мог понять смысла этого преследования — молчаливого, зловещего, словно пытка. Мария и Ионел думали так же, как и Виктор, и ощущали так же, как и он, что-то угрожающее, холодное, неопределенное, словно щупальце, готовое схватить их молча сзади.

А впереди?.. Неизвестность впереди пугала Виктора еще сильнее. Он вздрагивал от мысли, что любое препятствие, любая преграда, как бы она ни была мала, приблизит к ним преследователей. Это же так просто: мог появиться на их пути какой-либо водопад, какая-либо каменная плотина или обвал, который закрыл — уже кто знает когда? — выход из грота! Этими мыслями Виктор не хотел делиться с другими, но в душе был уверен, что они мучают и их.

Тик тоже был очень опечален, но в его грусти была другая причина. Прежде всего он стыдился, что испугался привидения и позорно бросился наутек, увидев призрака именно тогда, когда и сам нарядился призраком. И более всего его огорчало, что имея у себя на груди неслыханную силу, с помощью которой мог преодолеть любую опасность, даже ту, которая холодными когтями царапала иногда по спине, он не смог ею воспользоваться. Несколько раз ему хотелось сказать о своей большой тайне, чтобы они все вместе поискали волшебное слово, но очень своевременно вспоминал, что такое рассекречивание уничтожит чары коробочки.

— Мария! — осмелел снова Тик. — Скажи мне несколько волшебных слов.

— Снова у тебя ерунда в голове? — рассердилась Мария. — Снова будешь показывать язык? Нет, Тик! Будь умничкой!

— У меня есть одна тайна, Мария, и мне нужны волшебные слова. Я прошу тебя от всей души…

־ А зачем они тебе, те волшебные слова?

— Господи! Если знаешь волшебные слова, то почему не можешь мне их сказать? Скажи мне их, как таблицу умножения…

— Ух-х-х! Как ты прицепился!

Тик знал, что битва выиграна. Он имел свои специфические волны, которые никогда его не обманывали:

— Ты самая красивая сестра в мире, знаешь?

Мария встрепенулась. Никогда братец не называл ее красивой. Что же это он надумал?