Рыжий

Прилетели. Местный погранотряд был самым дальним и самым высокогорным во всем Советском Союзе. Я сразу нашел командира и рассказал ему о нашей беде с переводчиком. Командир слушал меня с плохо скрываемым ужасом. Кажется, он абсолютно не понимал, что здесь происходит? Как в этой особо режимной зоне оказались два британца (явные же шпионы – за версту видно) и какой-то бородатый подозрительный русский? Чего хотят? Какой переводчик? Какие моджахеды? Какой Афган? Да с вас, ребята, скальпы снимут на первом же километре. А кто будет отвечать? Нет, быть беде! Все это без труда читалось в его глазах. Он молча выслушал мою просьбу насчет того, чтобы связаться с Душанбе и разобраться, кто же будет нашим переводчиком. Больше я этого командира никогда не видел. Говорят, к вечеру он крепко набрался, сильно ругал перестройку, демократов, англичан, моджахедов и свою непутевую жизнь.

Когда мы расположились на базе отдыха пограничников, я объяснил британцам ситуацию. У таджика нет экипировки и, похоже, нет ни малейшего желания пересечь границу в нашей компании. Видимо, нам придется идти без него. Рори, к счастью, уже поостыл. Он лично допросил бедного опера и тоже убедился в правоте моих слов. Правда, прежде чем окончательно сдаться, ирландец предпринял отчаянную попытку спасти положение: он предложил всем нам выложить на полу свои вещи и попытаться в складчину приодеть Памирхана. Но очень скоро понял, что из этой затеи ничего не получится. А таджик вздохнул с явным облегчением: пронесло!

В Ишкашиме к нам прикрепили подполковника по имени Игорь, который, в отличие от своего командира, искренне радовался новым людям и все время пытался как-то нам помочь. Это был самый необыкновенный пограничник, когда-либо встречавшийся на моем пути. Он более четырех лет провел в непрерывных боях на севере Афганистана, вся грудь в орденах, но не только это выделяло его среди других. К нашему приезду Игорь вот уже четырнадцатый день подвергал себя добровольной голодовке. Полной! Он пил кипяченую воду и с энтузиазмом рассказывал нам о пользе лечебного голодания. Практически больше ни о чем другом он не говорил – только о голоде. Чуть позже, приглядевшись к нему, я ужаснулся: у него были потухшие нездоровые глаза, серый цвет кожи, а ходил он, покачиваясь, словно вот-вот упадет.

Днем мы сели за стол, достали привезенные с собой припасы, разлили по стаканам водку. Подполковник чокнулся с нами кипяченой водой и с гордостью доложил, что вместе с ним две недели голодают его пятилетний сын и жена. Мои спутники переглянулись. Держу пари: они подумали о том же, что и я. Игорь явно чуть двинулся умом после жестоких битв. Да, ничто не проходит бесследно.

- Располагайтесь, гости дорогие, - едва шевеля губами, произнес он, когда ужин окончился. - Сейчас я отведу вас в бассейн с нарзаном, а потом покажу Ишкашим.

- Но мы не собираемся здесь задерживаться, - заметил я. - У нас очень мало времени.

- Как знать, - мудро ответил Игорь. - На все воля Аллаха.

Поплескавшись минут пятнадцать в теплой минералке, мы оделись и поехали на уазике в сторону поселка. По дороге нам то и дело попадались щиты с убогими рисунками и надписями: «Решения съезда КПСС - в жизнь!», «Верной дорогой идете, товарищи!» Рори при виде их всякий раз приходил в неописуемый восторг. Он одобрительно хлопал меня по плечу – так, словно я и был автором бессмертных призывов. Я уже привык к этим его шуткам.

Подполковник приготовил для нас сюрприз. Оказывается, он заранее договорился о встрече с представителем моджахедов у моста через Пяндж. Молодец! Мост был в двух километрах от поселка. Перешли по деревянному настилу через реку на небольшой галечный остров, который считался нейтральной территорией. На острове стояли большие светлые шатры. «Это для продовольственной помощи афганцам по линии ООН»,– объяснил Игорь. С чужой стороны к нам двинулся молодой бородач в камуфляже. Оружия при нем не было. Наши сопровождающие свои стволы тоже оставили на берегу, в пограничной будке. Так здесь было заведено.

Рори с помощью Памирхана сразу вступил с бородачом в переговоры. Выяснилось, что главный партизанский командир этих мест по имени Нажмуддин сейчас находится в 150 километрах отсюда, в большом селении Бахарак.

- Есть ли с ним связь?

- Да, из нашего кишлака.

- А далеко ли кишлак?

- Два часа ходьбы.

Посовещавшись, мы решили, что Рори немедля отправится с бородачом в афганский кишлак и попытается связаться с Нажмуддином. Мы должны были через него передать Ахмад Шаху известие о своем прибытии и получить инструкции: как нам действовать дальше. На часах было почти четыре, уже смеркалось, значит, возвращаться ирландцу придется в полной темноте. В чужих горах, по незнакомой тропе. Я подивился смелости Рори. А он взял у Питера фонарь, и они с моджахедом, не мешкая, отправились вверх по склону. Ирландец шел широким шагом, высоко вскидывая ноги и очень напористо.

- Кстати, - сказал подполковник, с удивлением глядя на удалявшихся людей, - афганский кишлак тоже называется Ишкашим. Только расположен он почти на пол километра выше.