Рыжий

Таким образом, где-то к полудню я потерял из виду и британцев, и проводников с лошадьми. Ну и что? Тропа была одна, заблудиться я не боялся. Брел себе потихоньку по камням, тяжело переставляя ноги. К счастью, зона снегов осталась позади. Да и погода стала налаживаться, даже солнце изредка выглядывало из-за туч.

Кажется, самые глухие места мы уже миновали. Все чаще стали попадаться небольшие горные кишлаки, а на тропе я встречал идущих навстречу крестьян-таджиков с осликами на поводу. Я спрашивал их на фарси:

- Ду нафар инглиси наздикаст? Два англичанина близко?

- Наздикаст, - радостно кивали крестьяне и показывали вперед - туда, где за поворотом скрылись мои спутники.

Ну и хорошо. Я шел себе и шел. Кишлак за кишлаком. Поворот за поворотом. Вниз по долине.

- Ду нафар инглиси наздикаст?

Стоп! Мой вопрос, заданный очередному таджику, явно поставил его в тупик. Какие-такие англичане? Не видел он никаких англичан. И вообще никого впереди не встречал. Странно… Почесал я в затылке, а куда деваться? Тропа-то, вроде, одна. Надо идти вперед. Где-нибудь да наткнусь на своих товарищей.

Уже и полдень прошел. Вдруг ко мне прицепился какой-то мальчишка лет двенадцати. Очень любопытный. Идет рядом и спрашивает, кто я да куда иду? Кто я? Известно кто - финский журналист. «Хабарнегоре» - так на фарси будет «корреспондент». А куда иду? Тоже скрывать нечего - иду в провинцию Тахар, конкретно в Кишм. И со мной еще «ду нафар инглиси».

Мальчик после этих слов очень возбудился, стал хватать меня за рукав:

- В Тахар не эта дорога. Назад надо. Далеко назад. А потом через реку направо и на перевал.

Как назад? Как направо? Неужели я отшагал лишних пять-шесть километров в сторону и теперь столько же надо отмотать обратно да еще и догонять своих? Боже мой! И где теперь эти британские снобы? Неужели по своей привычке не ждать и не оборачиваться уже ушли далеко за перевал? Я вдруг почувствовал страшное одиночество. Вокруг не было никого, кто мог бы мне помочь. Один, совсем один. И пацан куда-то пропал так же внезапно, как и появился. Куда идти? Где поворачивать направо? Как переправляться через ледяную горную реку? И что ждет меня за этой рекой? Честно сказать, я был близок к отчаянию.

Пошел назад, проклиная своих спутников и себя самого. Через пол часа, когда страх уже почти парализовал меня, я счел за лучшее остановиться, сесть на камень, собраться с духом. По старой привычке все раскладывать по полочкам мысленно стал рассматривать варианты своих действий. Допустим, размышлял я, пацан меня обманул, и мои спутники никуда не свернули, а просто ушли вперед по этой тропе. Тогда что? Тогда мне надо сидеть здесь или идти назад, чтобы встретить наших лошадей и проводников. А если пацан прав? Тогда… Тогда следует искать переправу, искать тропу на Кишм, догонять своих. Какой же вариант избрать? Я уже почти успокоился, решив, что судьба просто-напросто подкинула мне очередное испытание, ничего, выкрутимся, и не такое бывало. Как вдруг…

Из-за скалы, неслышно ступая, вышел молодой моджахед с автоматом в руках и направился прямо ко мне.

Вот так наши ребята и попадали в плен, подумал я. Дело, кажется, принимало плохой оборот.

Моджахед подошел ко мне вплотную, нехотя кивнул на мое «Салам алейкум» и жестом предложил следовать впереди него. И снял с плеча автомат.

- А как по-фински будет… гора?

- Гора? - Я с готовностью называю фамилию недавнего президента Финляндии. – Гора будет - Кекконен.

- А как по-фински будет река?

- Река? - Я вспоминаю еще одну знакомую с юных лет фамилию – знаменитого финского лыжника, олимпийского чемпиона - Мянтюранта. - Река будет - Мянтюранта.

- А как по-фински будет дерево?

- Тампере. – Совсем уж наглая ложь, потому что это название известного города. Но что делать? Надо же как-то выкручиваться.

- А как будет «мой дом»?

Вот влип! Надо было хоть несколько фраз на «родном» языке выучить. На всякий случай. Теперь давай, вспоминай фамилии, географические названия, что угодно вспоминай, только не молчи.

- Пааво Нурми, - называю я фамилию еще одного популярного спортсмена и понимаю, что все, иссяк, что больше ничего финского в голову не придет, надо выпутываться как-то по-другому.

Я умоляюще смотрю на британцев: выручайте же, видите – пропадаю. Они тоже, кажется, начинают сознавать всю серьезность ситуации. Питер мрачнеет, хмурит лоб. Рори понаходчивее, он строго говорит Аманулле:

- Дай отдохнуть нашему финскому другу. Ему и так сегодня досталось. Пусть спокойно поест, а потом ответит на все твои вопросы.

- О, да, конечно, конечно, - Аманулла прикладывает правую руку к сердцу и оставляет меня в покое. Надолго ли?