Читаем «С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода полностью

Закончу апелляцией к русской поэзии. Поэты с их тонким и точным чувством языка сторонились слова «декаданс»[282]. Характерны варианты русских переводов знаменитой первой строки сонета Верлена «Langueur» (1883): «Je suis l’Empire à la fin de la décadence». Иннокентий Анненский вообще ушел от прямого перевода слова décadence: «Я бледный римлянин эпохи Апостата». Брюсов перевел: «Я – одряхлевший Рим, на рубеже паденья». Пастернак: «Я римский мир периода упадка». Георгий Шенгели: «Я – Рим, империя на рубеже паденья». Эльга Линецкая: «Я – Рим, державный Рим в часы перед развязкой». И наконец, Михаил Яснов: «Я чувствую себя Империей на грани / Упадка в ожиданьи варварской орды».

Декаданс не упомянул никто[283]. Доверимся чутью поэтов?

3. Практика перевода

ПЬЕСА О ЧТЕНИИ РОМАНА В ПОДАРОК ИССЛЕДОВАТЕЛЮ ПЬЕС

(АНРИ МОНЬЕ. «РОМАН В ПРИВРАТНИЦКОЙ»)

Какой публикацией можно поздравить Михаила Леонидовича Андреева, замечательного исследователя европейской и русской драматургии? Конечно же, еще одной пьесой, до сих пор не переводившейся на русский язык, а тем более пьесой смешной.

Автор этой пьесы, Анри-Бонавантюр Монье (1799–1877), был человеком многих дарований. Начал он как рисовальщик – выпустил во второй половине 1820‐х годов несколько альбомов карикатур и зарисовок: «Общий обзор мод и смешных черт Парижа и Лондона» (1825), «Гризетки» (1827), «Парижские нравы» (1827), «Административные нравы» (1828), «Путешествие в Англию» (1829). В 1830 году он активно сотрудничает в сатирической прессе, в частности в газетах «Силуэт» и «Карикатура», где печатает очерки и рисунки. В мае того же 1830 года он выпускает первую книгу юмористических пьес с собственными иллюстрациями – «Народные сцены, нарисованные пером» (именно ее открывает публикуемая в моем переводе пьеса «Роман в привратницкой»). За этим сборником последовали другие: «Новые народные сцены, нарисованные пером» (1839), «Сцены городские и деревенские» (1841), «Физиология буржуа» (1841), «Парижские буржуа, комические сцены» (1854), «Религия болванов» (1861), «На дне общества» (1862) и проч.

Читая пьесы и очерки Монье, следует помнить и о третьем его таланте – актерском; еще до того, как он дебютировал на профессиональной сцене (5 июля 1831 года в театре «Водевиль» в собственной комедии «Импровизированная семья»), он блестяще читал свои пьесы друзьям, вызывая их восторг. Среди тех, кого пленяли его актерские «шаржи», был, в частности, Бальзак, который, описывая в статье «Гаварни» («Мода» 2 октября 1830 года) разных художников своего времени, пропел Монье настоящий панегирик и заметил, в частности, что тот, кто не наблюдал его в мастерской, не способен оценить грандиозности его таланта[284] [Balzac 1996: 778].

Все три таланта Монье в разной степени выразились в его сборнике 1830 года; сама идея его была, по-видимому, подсказана Монье друзьями – благодарными зрителями его «шаржей», которые посоветовали записать их и издать. Сборник носит название «Народные сцены, нарисованные пером». Сцены нарисованы, то есть автор напоминает, что он художник (об этом напоминает и само выражение «народные сцены», применявшееся в 1820‐е годы прежде всего по отношению к литографиям [Meininger 1984: 22]), но нарисованы пером, то есть автор подчеркивает, что теперь он стал литератором. Об этом соотношении в книгах слова и изображения Монье размышлял в открывавшем издание 1830 года авторском предисловии (в изданиях после 1831 года оно уже не воспроизводилось). Размышления эти будут продолжены через полтора десятка лет в предисловии другого замечательного рисовальщика, Гранвиля, к его книге «Иной мир» (1844), где Карандаш, то есть художник, отстаивает свое право не подчиняться диктату Пера, то есть писателя, и сочинять книгу самостоятельно, а Перо использовать на подсобной работе, в качестве простого писца[285]. Монье не так радикален, он выступает за союз слова и изображения, но и он, до того известный в основном как рисовальщик, приводит аргументы в пользу своего права изображать нравы не только в литографиях, но и в текстах:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты»
Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты»

Когда казнили Иешуа Га-Ноцри в романе Булгакова? А когда происходит действие московских сцен «Мастера и Маргариты»? Оказывается, все расписано писателем до года, дня и часа. Прототипом каких героев романа послужили Ленин, Сталин, Бухарин? Кто из современных Булгакову писателей запечатлен на страницах романа, и как отражены в тексте факты булгаковской биографии Понтия Пилата? Как преломилась в романе история раннего христианства и масонства? Почему погиб Михаил Александрович Берлиоз? Как отразились в структуре романа идеи русских религиозных философов начала XX века? И наконец, как воздействует на нас заключенная в произведении магия цифр?Ответы на эти и другие вопросы читатель найдет в новой книге известного исследователя творчества Михаила Булгакова, доктора филологических наук Бориса Соколова.

Борис Вадимович Соколов , Борис Вадимосич Соколов

Документальная литература / Критика / Литературоведение / Образование и наука / Документальное
Жизнь Пушкина
Жизнь Пушкина

Георгий Чулков — известный поэт и прозаик, литературный и театральный критик, издатель русского классического наследия, мемуарист — долгое время принадлежал к числу несправедливо забытых и почти вычеркнутых из литературной истории писателей предреволюционной России. Параллельно с декабристской темой в деятельности Чулкова развиваются серьезные пушкиноведческие интересы, реализуемые в десятках статей, публикаций, рецензий, посвященных Пушкину. Книгу «Жизнь Пушкина», приуроченную к столетию со дня гибели поэта, критика встретила далеко не восторженно, отмечая ее методологическое несовершенство, но тем не менее она сыграла важную роль и оказалась весьма полезной для дальнейшего развития отечественного пушкиноведения.Вступительная статья и комментарии доктора филологических наук М.В. МихайловойТекст печатается по изданию: Новый мир. 1936. № 5, 6, 8—12

Виктор Владимирович Кунин , Георгий Иванович Чулков

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Литературоведение / Проза / Историческая проза / Образование и наука
Повседневная жизнь русских литературных героев. XVIII — первая треть XIX века
Повседневная жизнь русских литературных героев. XVIII — первая треть XIX века

Так уж получилось, что именно по текстам классических произведений нашей литературы мы представляем себе жизнь русского XVIII и XIX веков. Справедливо ли это? Во многом, наверное, да: ведь следы героев художественных произведений, отпечатавшиеся на поверхности прошлого, нередко оказываются глубже, чем у реально живших людей. К тому же у многих вроде бы вымышленных персонажей имелись вполне конкретные исторические прототипы, поделившиеся с ними какими-то чертами своего характера или эпизодами биографии. Но каждый из авторов создавал свою реальность, лишь отталкиваясь от окружающего его мира. За прошедшие же столетия мир этот перевернулся и очень многое из того, что писалось или о чем умалчивалось авторами прошлого, ныне непонятно: смыслы ускользают, и восстановить их чрезвычайно трудно.Так можно ли вообще рассказать о повседневной жизни людей, которых… никогда не существовало? Автор настоящей книги — известная исследовательница истории Российской империи — утверждает, что да, можно. И по ходу проведенного ею увлекательного расследования перед взором читателя возникает удивительный мир, в котором находится место как для политиков и государственных деятелей различных эпох — от Петра Панина и Екатерины Великой до А. X. Бенкендорфа и императора Николая Первого, так и для героев знакомых всем с детства произведений: фонвизинского «Недоросля» и Бедной Лизы, Чацкого и Софьи, Молчалина и Скалозуба, Дубровского и Троекурова, Татьяны Лариной и персонажей гоголевского «Ревизора».знак информационной продукции 16+

Ольга Игоревна Елисеева

История / Литературоведение / Образование и наука