С Корниловским конным

По воскресеньям и разным случаям — все офицеры обедали в моей квартире. Это сближало людей и основывало полковое офицерское товарищество. Напитки были редки и только в исключительных случаях. Корниловцы очень хорошо Дели казачьи строевые песни, больше песни черноморского казачества. И вот, чтобы собрания-офицеров были бы более приятны и полезны, — предложено садиться за стол не по старшинству чинов, а «по голосам», чтобы стройно петь. В пении должна быть дисциплина, даже и в веселии. И если тамада запел песню, — все должны ее подхватить. Всем это понравилось.

В этот день все особенно ждали общего офицерского ужина. Прибыли гости из глубокого тыла, привезли всему полку жалованье, аванс — надо и повеселиться! А главное — показать им, тыловикам, — каковы мы на фронте! И когда дружная бойкая семья корниловских офицеров запела песни, то они совершенно были удивлены. Веселиться корниловцы умели.

Хорунжий Клыгин, вижу, спокойный, умный офицер. Он большой друг многих здесь. Хорунжий Литвиненко, как всегда веселый и смелый на слово, громко острит над ним:

— Ну, як?.. Лякався, як йихав сюды?!

Клыгин мягко улыбается и не скрывает того, что он «лякався» (боялся). Делопроизводитель, юркий молодой человек, экспансивный, произнес похвальный тост. И если он также боялся, едучи сюда, то отсюда выезжает «другим человеком».

При веселии, в особенности когда бывали гости, — обязательно избирался тамада. Им бывал сотник Иванов. Человек интеллигентный, находчивый, смелый на слово, хитрый и отличный командир сотни. Хорошо понимал в пении и хорошо знал роль тамады, умел «мелким бесиком» подойти ко всем.

Через два-три дня — Клыгин и делопроизводитель выехали к себе опять в обоз в станицу Лабинскую, и я их больше не видел.

Сюрприз для Бабиева

Бабиев любил Корниловский полк исключительно глубокой любовью. И молодецкие утехи он мог ощущать только в среде офицеров этого полка. Как и безжалостно бросал его в огонь боев. О потерях полка он не думал. И бросал полк потому, что хотел ему только славы. И если полковник Науменко исхлопотал для полка почетное и героическое имя КОРНИЛОВСКИЙ, — то Бабиев украсил полк и боевой славой, и молодечеством. Об этом я знал и оценивал больше, чем другие офицеры полка. За свои заслуги перед полком — он полностью был достоин, чтобы зачислить его имя в постоянные списки офицеров полка. Это делалось постановлением общего собрания офицеров, под председательством старшего в чине, конечно, всегда с согласия и благословения командира полка. Но для этого кто-то авторитетный должен проявить инициативу. По ранениям и по болезням состав офицеров полка быстро менялся. И то, что мы уже зачислили в постоянные списки полка полковника Науменко, многие и не знали. Собрание должен был вести есаул Лопатин. Я поделился с ним своим замыслом. И хотя он не был большим поклонником Бабиева, но нашел, что это сделать надо. Собрали офицеров, и я рассказал, — как и почему был зачислен в постоянные списки полковник Науменко, и подчеркнул, что Бабиев особенно этого достоин. Я знал, что офицеры полка недолюбливали Бабиева, именно за его требование к молодечеству, но что он был выдающийся командир полка в боях — никто отрицать не мог. Вообще же — Бабиев во всем был отличный офицер, дружественный и с подчиненными, доступный для каждого и примерный во всем — на коне, в бою, в казацкой пирушке...

Все согласились. Я вышел. Лопатин официально провел собрание, все дали свои подписи под актом и представили мне. Мой рапорт, постановление офицеров и приказ по полку о зачислении генерала Бабиева в постоянные списки полка — ему повез офицер. Бабиев ликовал, в чем мы и не сомневались.

Вот почему Бабиев и носил на своих генеральских погонах вензельную черную букву «К», что означало: он состоит в постоянных списках полка до самой смерти.

По положению, все полки, пластунские батальоны и батареи — ежемесячно должны представлять в штаб войска полный список офицеров, с указанием чина, фамилии, имени, отчества, должности и какой станицы. Отмечалось, кто эвакуирован и по какой причине. Список составлялся по старшинству в чинах. По списку, с эвакуированными, в Корниловском полку числилось чуть ли не около сотни офицеров. И мне приятно было подписывать этот перечень, который начинался в таком порядке:

1. Генерал-майор Науменко Вячеслав — зачислен в постоянные списки полка.

2. Генерал-майор Бабиев Николай — зачислен в постоянные списки полка.

3. Есаул Елисеев Феодор — командующий полком.

4. Есаул Лопатин Иосиф — помощник по строевой части.

5. Есаул Сменов Михаил — помощник по хозяйственной части.

Дальше шли командиры сотен в чинах сотника, из которых два командира сотен были только в чине хорунжего — Дорошенко и Литвиненко, за ними следовали десятки хорунжих. Это было показательно, — как мало было в строю старых офицеров.