С Корниловским конным

«Джик-джик!» — несется над головами. Есаул Храмов после непрерывной скачки — вспотел. Он сидит без папахи и, как мы Все, по-азиатски поджав под себя ноги. И мне очень приятно быть с ним и говорить, говорить. Вдруг, с очень близкого расстояния пронеслось «джик!» и Храмов, коротко «ахнув», — упал лицом вперед, схватившись руками за голову. Мы к нему, думаем — убит! Но он тихо поднялся сам и смотрит на нас безумными глазами, словно очень много выпил и чешет голову. Пуля угодила ему ровно выше лба и четко прорезала борозду его черных волос до самой макушки, скользнув по черепу. Врач туг же спиртом промыл царапину, перевязал голову и отправил в тыл молодецкого Ваню Храмова. На палец ниже — пуля угодила бы прямо в лоб. И был бы конец доблестному кубанскому офицеру. Столько странностей бывает в боях.

j Вдруг — всю нашу бригаду спешно отзывают назад, к

полтавцам и таманцам, к резерву генерала Бабйева. Широкими аллюрами полковник Венков ведет полки на юг. В дороге ; узнаем: красные целой пехотной дивизией перешли Маныч,

| опять оттеснили 1-й Черноморский полк полковника Малы-I шенко к югу, за село Кистинское и Макинские хутора, и угро

жают селу Дивному, где остались наши канцелярии, обозы и разные «хвосты полков». Оказалось, что захваченный только что Черноярский пехотный полк — был их левой колонной, с демонстративным наступлением на село Дивное. Главные же силы были брошены через греблю на село Кистинское.

Огорченный событиями и ужаленный в самое чувствительное место — пылкий Бабиев немедленно бросается со всеми четырьмя своими полками и двумя батареями по их свежим следам, на Кистинское с севера. Корниловцы и кавказцы, на уставших лошадях, едва поспевают за свежими полками Таманским и Полтавским, оставляя позади себя «хвосты» отсталых казаков, свои пулеметы и даже свою батарею. Облако пыли от двухтысячной массы конницы — скрывало и наши хвосты, и нас от наблюдения красными.

Солнце уже клонилось к закату, когда полки доходили до района гребли с севера, где были встречены жестоким артиллерийским огнем четырех орудий с южного (нашего) берега Маныча и пулеметным — у начала гребли на северном берегу. С севера, к Манычу — шел пологий скат, и полки видны были красным как на ладони. Перед полками сто-, яло узкое дефиле-гребля около одной версты длиной, защищаемое артиллерийским, пулеметным и пехотным огнем и, естественно, — конница не могла взять его. Фактически — полки, целая дивизия казачьей конницы — была в * тылу у красных, но в то же самое время красные угрожали всему нашему тылу и самой базе на Ставрополь. Полки , крутились на пологом склоне в сторону красных, беспомощно, посотенно, укрываясь в разных скважинах. Но и там находил их адский огонь красных. По форватеру балки, спускающейся к красным, — один, без вестового, шагом кружился Бабиев, бросая строгие острые взгляды на полки,

' которые стояли молча, не зная, что делать. Командиры пол-

ков — Кавказского Орфенов, Полтавского Преображенский (оба не казаки) и Таманского Гречишкин — были старыми офицерами, лет под 45 и видные ростом. Все они были летами гораздо старше Бабиева, и только я был молод.

Кружась между полками, вдруг он зло выкрикнул: «Полковник Елисеев! Соберите свой полк!» Я не удивился: на ком-то он должен был сорвать свою злость. Ну, конечно, на своем друге и на самом младшем подчиненном в должности командира полка. Откозырнув ему, дескать — «Слушаюсь!» — я шагом проехал перед своими сотнями в бал очках и вновь стал на прежнем месте. Посмотрев в мою сторону — он ничего не сказал. Да и нечего было говорить, так как если собрать полк в густую массу, то это будет лучшая цель для красной артиллерии.

Шрапнельный огонь красных, выпускаемый сразу из четырех орудий, удачно рвался над полками. И полки буквально не находили места, где бы укрыться от него. После разрыва снарядов над сотнями — они самостоятельно искали место для нового укрытия. И словно ужаленная в голову змея — они изворачивались в своем строе, стараясь еще как-то и где-то укрыться. Было ясно, что наше пребывание здесь и в таком положении — совершенно бесполезно. Но... кто мог доложить, внушить это гордому Бабиеву?

— Полковник Орфенов! Атакуйте греблю! — вдруг приказывает он командиру 1 -го Кавказского полка.

И 45-летний гусар-полковник, в кителе, в пенсне, на английском легком седле, одетый очень легко, совершенно не по-походному, а словно выехавший на конную прогулку, храбрый и любимый казаками своего полка — он приложил руку к козырьку фуражки и произнес:

— Слушаюсь, Ваше превосходительство! — и нерешительно выдвинул две сотни вперед. Под уклон — сотни рассыпались, идя крупной рысью, — но по ним сразу же зас-кворчали пулеметы красных. Они заерзали по неровной местности, замялись и скрылись в буераках. Боевой приказ остался невыполненным.