С той поры, как ветер слушает нас

Маленький Рафаэль взял у портье лист бумаги, конверт, вернулся в номер и стал писать:

«Я уезжаю, Мария. Срочно. Сегодня же. Побуду пока у родителей – давно им обещал. Ты свободна жить и поступать, как тебе захочется. Со мною приключилась нелепая и страшная история... Я чудом остался жив».

Резко заболела голова, которую ушиб во время катастрофы, и он прикрыл глаза, чтобы переждать боль. «Страшная» – не то слово. На самом деле он пережил сегодня самую настоящую смерть.

Перед внутренним взором опять замелькали, перемежаясь, темень тучи и огромная, как бы летящая ему навстречу земля. За считанные мгновения до сокрушающего удара от тучи вновь отделился хобот смерча, чёрной молнией упал на обломок его самолёта, подхватил над самыми скалами...

Удар получился всё же очень сильным.

Фонарь кабины лопнул и разлетелся на куски, кресло пилота вырвало из крепёжных гнёзд. Его ударило в грудь штурвалом и он, судорожно хватая ртом воздух, никак не мог преодолеть спазм.

Голос Смерча нашёл его и на земле:

– ...Не могу... Никогда никого не убивал... Живи. Но про Марию забудь. Она – святая. У неё огонь в душе. Впрочем, тебе этого не понять. Живи... Только всё забудь! Всё, что с тобой произошло... Сейчас я найду и принесу крылья: ты же не ангел, чтобы летать по небу в одном кресле. Скажешь, что разбился при вынужденной посадке. И помни: ты всё забыл, тебе померещилось. Живи, бескрылый.

Маленький Рафаэль поёжился, будто на него снова дохнуло могильным холодом, стал быстро дописывать письмо:

«Спасибо тебе за всё, Мария!

Если когда-нибудь останешься одна и если тебе будет нужна моя помощь дай знать.

Не обижайся, что не попрощался. Я обычный человек, коих миллионы и на которых держится мир. Тебе надо большего. Ты сама как стихия, Мария. Возле тебя можно сгореть, утонуть, взорваться, а у меня ещё столько маленьких, но важных для меня дел, обязательств...

Как-нибудь перебесись без меня.

Твой Раф».

Он отправил письмо, сел в машину и, не мешкая и минуты, уехал из шумного, только начинавшего свою суетную вечернюю жизнь курортного города.

Очень хотелось пить.

Мария не стала искать стакан, а, босая и раздетая, прошла в ванную, напилась прямо из-под крана.

Затем вернулась в комнату.

На улице было уже светло, вовсю пели птицы.

«Часов восемь», – подумала Мария. Одевалась и одновременно разглядывала вчерашнего избранника.

Он крепко спал, разметавшись под простынёй. Мария машинально отметила: утренний свет обнажает многое из того, что электрический сглаживает или вовсе прячет.

Теперь она разглядела, что избраннику далеко за сорок и тело его, ещё довольно сильное, нерасполневшее, уже утратило былую свежесть, а седина в волосах, блестевшая в ресторанном освещении как лёгкая изморозь, сейчас больше схожа с пеплом. Лицо избранника свидетельствовало, что он любит хорошее застолье и последние двадцать лет чаем явно пренебрегает.

«Ну, и угораздило же меня, – подумала Мария, собирая в сумочку зажигалку, сигареты, приколки. – Впрочем, он славный малый. Компанейский, весёлый и без всяких занудных комплексов. Вчера мы от души повеселились. Всё остальное... Кому какое дело, чёрт побери?!»

Мария вернулась в ванную. Умылась, расчесала волосы. Ещё попила воды.

«Я вчера, наверно, что-то не то выпила... Увлеклась. Теперь вот голова чугунная... Как, кстати, зовут избранника?»

Несколько имён тотчас появилось под рукой, но которое из них принадлежало ему, Мария так и не вспомнила. Нахмурилась. Затем улыбнулась:

«Вот и хорошо... Адреса своего я ему не оставила – ума хватило!.. Всё прекрасно – встретились и разошлись. Никаких тебе терзаний и претензий».

Она надела платье, взяла сумочку, ещё раз глянула на избранника. Тот спал сном усталого праведника.

Мария тихонько открыла дверь, выскользнула в коридор.

Из гостиницы она вышла с просветлённым и гордым лицом, походкой независимой юной женщины, которая только-только узнала об истинном предназначении своих рук, ног, лица, волос, и всё это, которое раньше жило само по себе, связала воедино, организовала и таинственным образом подчинила определённой цели – нравиться, вызывать восхищение.

Машина стояла там, где Мария её оставила, – рядом с рестораном, прилепившись к тротуару в тени деревьев.

Она заехала на рынок, купила целую сумку фруктов и овощей, бутылок десять тоника. На развилке Мария решительно свернула на шоссе, идущее вдоль моря, хотя вчера собиралась повидаться с хозяйкой дачи и предупредить, что она задержится ещё на недельку. С бегством Маленького Рафаэля ситуация несколько менялась, однако возвращаться в город всё равно не хотелось. Не так часто она отдыхает у моря, чтобы ещё и тут думать о школе, о начале занятий и прочей ерунде. А к хозяйке и завтра можно заехать.

В ржавом почтовом ящике белело письмо.

Мария загнала машину во двор, вернулась за письмом.

То, что с Маленьким Рафаэлем приключилась «нелепая и страшная история» и что он чудом остался жив, Мария как-то оставила без внимания. Не тронуло её и поэтическое сравнение жениха, который увидел в ней могучую и грозную стихию...