С той поры, как ветер слушает нас

Она прогнала тебя, отвергла. И теперь ты хочешь одного – взорваться в стратосфере.

Зачем тебе Женщина, ветер?

...зачем?.. зачем?.. зачем?..

Смерч задыхался от противоречий и нехватки воздуха.

Вращение его замедлилось – подступившая пустота космоса безжалостно рвала на куски тело-облако.

Он почувствовал: ещё немного – и он не сможет больше поддерживать себя как систему. И ещё Смерч вдруг понял, что глупо и бессмысленно погибнуть вот так – бесславно, с чувством вины, ничем не облегчив участь возлюбленной. Он в самом деле виноват, он обещал Марии что-нибудь придумать, помочь, он должен сдержать своё слово!

С той же энергией, с какой он ввинчивался в пустоту стратосферы. Смерч ринулся вниз.

Он смертельно устал. Но жаркое солнце и тугие восходящие токи воздуха вскоре вновь влили в его тело волю и силы.

Над землёй паслись стада безмозглых кучевых облаков.

Он с яростью набросился на них, перекатывая раскаты грома и грозно посверкивая молниями.

Смерч опустил сразу несколько воронок, стал рвать и разбрасывать во все стороны холодные мёртвые клубки конденсированного водяного пара. Часть из них он тут же пожирал, тяжелея и на ходу проливаясь дождём.

Вскоре это бессмысленное занятие ему надоело.

Смерч подобрал воронки, постоял несколько минут на месте, раздумывая, куда бы ему отправиться, и... отдался воле случайных ветров. Пусть несут куда хотят. Ему теперь всё равно.

К утру погода опять испортилась. Небо затянуло тучами, стал срываться мелкий дождик.

Мария надела куртку, вышла в сад.

Большие белые цветы, напоминающие лилии, завяли.

Мария приметила возле гаража грабли, принялась сгребать цветы в кучу.

«Как после пышных похорон...»

Подумала без улыбки, потому что в душе уже жалела, что так повела себя со Смерчем. Рафаэль – другое дело. С ним чем хуже обращаешься, тем лучше он становится. А этот... Он же не человек. И потом... Он прилетел к ней такой восторженный, с какими-то заморскими цветами, а она отхлестала его словами, прогнала... Подумаешь – дерево сломал... Впрочем, никуда он не денется, как и этот глупый Рафаэль...

Мария вздохнула, вернулась в дом.

Делать было нечего. Она обошла все три комнаты, скользя придирчивым взглядом по старой мебели и пыльным выцветшим коврам. Будь этот дом её, за пару недель его можно было бы преобразить. Всё это старьё выбросить. Вместо побелки – светлые обои, которые сразу бы согрели комнаты и придали бы им уют. Купить хорошую мягкую мебель. А в прихожую – большой ковёр золотисто-охровых тонов...

Мария снова вздохнула и отправилась на кухню.

Несколько дней назад, надумав сварить на зиму варенье, она купила на рынке полведра айвы – зелёной и очень твёрдой. Теперь она отлежалась, стала мягче. Погоды нет – самое время заняться вареньем.

Она поточила нож и, мурлыча старую мелодию Джо Дассена, стала очищать плоды от кожицы. Затем вырезала сердцевины, нарезала айву дольками, положила их в кастрюлю и залила кипятком, чтобы проварить.

Кожицу, оставшуюся после чистки, сварила отдельно – для сиропа.

Делала всё по памяти, полагаясь на интуицию, которая никогда её не подводила.

Попробовала приготовленный сироп – вкусно! – залила им дольки и пошла переодеваться. Пусть теперь стоит до вечера. А потом варить эту айву не переварить, в несколько приёмов, пока дольки не станут прозрачными и медовыми.

«Поеду обедать в ресторан, – подумала Мария, примеряясь, что же ей надеть. – Раз меня все бросили, надо пользоваться свободой».

Он разом отверг все надежды и решил больше к ним не возвращаться. В самом деле: что общего может быть у огня и воды, у ветра и неподвижного камня! Встречаясь, они несут друг другу только смерть и разрушение.

Ему было как никогда плохо.

Казалось, все страсти раз и навсегда раздавлены обстоятельствами и подавлены умом. Он доказал себе неизбежность утраты, уяснил, что стихия и человек только живут рядом, а по сути своей далеки друг от друга, как звёзды. И всё же боль и тоска не уходили, гнездились в каждом уголке набухшего дождём и электричеством тела.

Смерч был как никогда силён и одновременно чувствовал, что находится на грани гибели. Говоря земными понятиями, он надорвался.

То, что носил Марию в своих объятиях, – только в радость. А вот церковь таскать на себе не стоило (несколько дней назад Мария обмолвилась, что ей нравится обряд венчания, и он, дурачок, той же ночью попытался притащить на косу небольшую деревянную церквушку. Поднять поднял, а унести не смог силёнок не хватило...). И уж тем более нельзя было спасать падающий самолёт... Отец знал это. Он недаром предупреждал: «Бойся вещества. Оно нас убивает».