С той поры, как ветер слушает нас

– Какой ещё ветер – возмутилась хозяйка. – О чём вы говорите, милочка. Это у вас в голове ветер. Погубить такое дерево!

Она была ещё не старая, лет сорока пяти, не более, но злоба резко состарила её, исказила черты лица.

– Меня не касается ваша личная жизнь, – продолжила хозяйка, напирая на слово «личная», – но вы арендуете мой дом и, стало быть, берёте на себя определённые обязательства. Любовники носят вам цветы корзинами? Прекрасно. Однако потрудитесь потом убрать эти приношения, а не сваливать их в кучу у ворот. Любовники ваши молоды и полны сил? Великолепно! Но ломать ветки и деревья во время ваших игрищ вовсе не обязательно. Наконец, бассейн. Не знаю, что вы в нём делали, но куда девалась вода? Вот этого я уж никак не пойму...

– Любовник выпил! – ядовито ответила Мария и села в шезлонг. Ерунду говорят, что в разговоре превосходство принадлежит тому, кто выше собеседника. Если хорошо сидишь... – Вам этого в самом деле не понять... Страсть иссушает людей. Вот он и выпил всю воду...

Взглядом она «передавала» дополнительную информацию:

«Ты – старая зануда. Если какой-нибудь полоумный дегенерат купит тебе когда-нибудь три цветка, он обязательно выберет самые дешёвые. Будь у меня деньги, я бы сто раз заставила тебя унизиться».

– Сколько я вам должна? – Мария резко встала, показывая, что вести душеспасительные беседы она больше не намерена. – Учтите, у меня уплачено ещё за два дня и я уеду только послезавтра, и не раньше вечера.

Старая зануда тоже подобралась для ответного выпада, но первая фраза Марии несколько обезоружила её.

– Да уж, послезавтра вечером... Сколько стоит большое плодоносящее персиковое дерево, я сообщу вам завтра после полудня. Надеюсь, вы не захотите, чтобы дело получило огласку и дошло до суда?

– Не беспокойтесь, – отрезала Мария и с тоской подумала, что с вокзала, после приезда в её большой и шумный город, придётся добираться, по-видимому, пешком. – Узнайте цену... Только ради бога – не спутайте эту маленькую и почти усохшую смоковницу с большим плодоносящим персиковым деревом.

Она кивнула старой зануде и с видом победителя ушла в дом.

Возле Флориды Смерч наткнулся на обширный свирепый циклон и, то и дело сбиваясь с курса, несколько часов пробивался к берегам Амелии.

Его раздражала эта бессмысленная немеренная сила, как и другие глобальные проявления неодушевлённых стихий. На это же как-то сетовал и его друг Байкал. Он говорил о том, насколько целесообразной и гармоничной стала бы природа, имей она сознание. Впрочем, может, они – Байкал, Тёплое Течение, Вулкан, Айсберг, наконец, он сам и его отец – может, они и есть первые проблески планетарного разума? Кто знает, что будет через сотню-другую лет?

Но сейчас было не до мечтаний.

Берета Амелии трепал жестокий шторм. Они разительно изменились за эти без малого три сотни лет. Где теперь те пальмы, что осталось от них?

Из разговоров матросов Смерч знал, что остров считают буквально нашпигованным кладами. Одному Чёрной бороде их приписывали более тридцати. Они, конечно, есть. Но где, где их искать?

Поживившись немного штормовым ветром, Смерч занялся поисками.

– Он опустил сразу три воронки и послал их в разные концы крохотного островка.

Они, невидимые во мраке ночи, мгновенно забирались в пещеры и гроты, вспарывали верхний слой песка, камней и разного мусора, проникали даже в самые узкие щели.

Тщетно!

Ни золота, ни драгоценностей не было и в помине.

Вскоре одна из воронок засосала из неглубокой расщелины у подножия скалы несколько дублонов.

Смерч перерыл вокруг этой скалы горы песка и камня, но больше ничего не нашёл.

«Марии нужны деньги! – с ожесточением подумал он. – Много денег... И я их найду! Она купит себе всё, что нужно для жизни, и будет хоть немного счастлива.

...много... много... много...

Это последнее, что я могу и должен сделать для неё».

Смерч напряжённо вспоминал тогдашние очертания берега и ориентиры, путь Чёрной бороды.

Кажется, здесь. Пальм, конечно, нет. Океан отступил – это уже не берег. Но всё подсказывает, что именно здесь бедный Давид выпил последний в своей жизни глоток рома.

Смерч ввинтился в песок.

Нет! Ничего нет. Опять пусто.

Он выкопал другую яму, третью... седьмую.

Клада не было.

Проклятый безумец, Эдвард Тич, и тебе подобные! Сколько лет вы болтались в морях и океанах, пировали, подыхали с голоду и всё время убивали, убивали, убивали... Ради чего? Чтобы передать несметные сокровища земле, навеки похоронить их? Безмозглые алчные безумцы, вот кто вы!

На перетаскивание тонн песка уходили силы. Но Смерч всё кружил и кружил во мраке, яростно вгрызался в окаменевшую землю.

«Глупая Чёрная борода – куриные мозги! Твой собственный обратный путь и оказался короче лезвия ножа. Где те рыбы, которые съели тебя?»

В тридцать седьмой по счёту яме он наткнулся на какие-то гладкие палочки и, ощупав их, понял: человеческие кости.

Чуть глубже, как он и предполагал, оказались полуистлевшие знакомые перемётные сумы и остатки мешка, из которого высыпались и перемешались с землёй золотые монеты и украшения.