Сага

Среди этого несуразного кошмара вдруг осознаю, до чего же нам, заблудшим беднягам, необходимо верить во всякие истории. Дня ведь не проходило без того, чтобы кто-то из нас четверых не помянул домохозяйку из Вара или безработного из Рубэ. Но среди этих двадцати миллионов алчущих безымянных зрителей была и старая дева из Авиньона, и отшельник из Воклюза, и депрессивный вандеец, и сироты отовсюду. Были все сломленные, покинутые, неуравновешенные, обойденные и томимые страхами. Те, у кого нет ни семьи, ни друзей, но кто вдруг обретает все это, включив телевизор. Те, чье желание верить так сильно, что любая забота о правдоподобии становится препятствием. Когда реальность бросает вас в дороге, как сохранить дистанцию между собой и вымыслом?

Они сами брались выяснять, кто есть кто. Нам достаточно было лишь приоткрыть дверцу, чтобы они устремились в мир, ждущий завоевания. Их путь был усеян ловушками и засадами, им приходилось расшифровывать знаки и проливать свет на темные места. Этот труд делал их более ловкими и гордыми. Их собственная «Сага» по-настоящему начиналась лишь по окончании очередной серии, и им было неважно, ответит ли на их вопросы следующая: они и без того забирались туда, куда их никто не приглашал.

И все это мы убили своей восьмидесятой серией.

Те, кто меня сегодня судит, наверняка были самыми ревностными верующими, но также и самыми хрупкими. Они требовали гораздо большего, чем мы могли им дать.

* * *

Вечереет. Моя камера на последнем этаже, это две комнатки с замурованными окнами. Судилище длилось добрых четыре часа. Мой адвокат не ударил в грязь лицом, несколько раз даже утер нос прокурору. Но ни от кого нельзя требовать невозможного, обвинителей было гораздо больше. Матильда, Жером и Луи были уже осуждены, заочно, оставалось решить только мою судьбу. Что я мог сказать в свою защиту? Моим выдумкам все равно никто не поверил. Я им объявил, что «Сага» возродится из пепла. Я даже привел примеры и пустился в опасное упражнение, попытавшись некоторым образом забежать вперед сериала, раздавая обещания и намекая на новые сюжетные повороты. Этакая «Сага» на свободном ходу. Настоящий романс, сочиненный экспромтом. Грубо говоря, я сулил надежду.

Наверняка это и спровоцировало приговор.

— Вам ведь известны сказки «Тысячи и одной ночи»?

— ?..

— Имя Шехеразада вам говорит что-нибудь?

— Принцесса, приговоренная к смерти? Она рассказывала всякие истории султану и оставалась в живых, пока ей удавалось придумать продолжение.

— Вот и вы весь день будете придумывать продолжение «Саги», а вечером мы все будем вас здесь слушать. И каждый вечер будем решать, сохранить ли вам жизнь.

— Тысячу и одну ночь? Вы шутите?

— Два года и девять месяцев.

— Откуда, по-вашему, я наберу материала на два года и девять месяцев? А без моих коллег у вас будет только четверть «Саги»!

— Первая серия завтра вечером.

— Но!..

— На вашем месте я не терял бы времени и уже начал потихоньку что-нибудь набрасывать. В первую очередь подумайте о Камилле. Верните ее.

— Она же мертва!

— Вот и выпутывайтесь.

Пока у меня только блокнот и карандаш, но они мне пообещали раздобыть в скором времени компьютер и все, что надо, к нему. Со мной будут обращаться как с принцем из «Тысячи и одной ночи».

* * *

— Проснитесь, Марко. Это я, ваш адвокат.

Мой кто? Комната с трещинами на стенах…

Блокнот под рукой… И мой адвокат. Да, это точно он. А я-то думал, что кошмар рассеется с первыми проблесками зари.

— Уже пора рассказывать? Я пока ничего не придумал, в голове пусто, нужно больше времени… Скажите им, бога ради…

— Я пришел вытащить вас отсюда.

— ?..

— Вставайте, у меня есть для вас надежный способ выбраться из этого дурдома.

Это Ты, Господи, послал мне его? Ты услышал-таки мои молитвы?

— Я не знаю, кто вы, но ваше вмешательство мне не кажется слишком оправданным. Разве что вы потребуете взамен что-нибудь несусветное.

— Абсолютно ничего.

— Рассказывайте! Такие типы, как вы, в настоящей жизни не встречаются.

— В настоящей жизни я преподаю историю в Шуази-ле-Руа. Среди ваших фанов есть и адвокат. Но он ни в какую не захотел вас защищать. Я старался как мог, но дело было проиграно заранее.

— Преподаватель истории и при этом президент фан-клуба «Саги»? Вы что, издеваетесь надо мной?

— Честно говоря, моя подлинная страсть — произведения Понсона дю Террайля.

— ?..

— Вы не слышали о Понсоне дю Террайле? Неужели это имя вам ничего не говорит?

— Знаете, я читал довольно мало. А если бы поменьше смотрел всю эту муру по телевизору, меня бы сегодня здесь вообще не было.

— Виконт Пьер Алексис Понсон дю Террайль — один из ваших знаменитых предшественников. Плодовитый писатель, но больше всего прославился как автор увлекательнейших романов с продолжением. Тысячи страниц, где он дает полную волю своему неудержимому воображению, ввергая своих героев в самые безвыходные ситуации. И хотя сегодня он изрядно подзабыт, имя одного его героя все же сохранилось в современном языке для обозначения чего-то совершенно невообразимого.

— Рокамболь!