Сага

Как вам наверняка известно, вчера утром показывали сорок пятую серию. Если хоть кто-то из вас ее видел, он может засвидетельствовать остальным троим, что пресловутая сцена «объяснения» между Мари и Уолтером снята в точности так, как была написана, во всем ее эротическом масштабе. Хочу, чтобы вы знали, как подобного рода фантазии могут всем нам дорого обойтись, особенно в то утро, когда у нас был наивысший рейтинг. Желая и дальше оправдывать ожидания зрителей (чья почта ежедневно растет), я в настоящий момент составляю список технических требований к сериалу «Сага», который четко обозначит его рамки и, соответственно, определит границы, которые нельзя преступать. Сколько раз я настаивал, чтобы мы раскрыли наконец личность тайного обожателя Мари? После сцены с засорившейся раковиной (!!!) это стало настоятельной необходимостью. Жду соответствующий эпизод в ближайшие дни. Впрочем, мне теперь невозможно делать уступки по поводу сцен, которые плохо восприняты кое-кем в высшем руководстве канала. Я имею в виду конкретно все ту же сорок пятую серию, где Камилла рассказывает о своем приступе мистицизма (???). Это «отклонение» коренным образом выпадает из общего тона сериала, а главное, не согласуется с характером самой Камиллы. Буду совершенно честен, добавив, что нахожу текст довольно слабоватым и несколько вычурным. Вы нас приучили к лучшему.

Пользуюсь случаем, чтобы сообщить, что со следующего понедельника в двенадцать тридцать начинается повтор всего сериала, с самой первой серии. Двадцатишестиминутный формат кажется нам наиболее приспособленным для этого временного промежутка.

Никогда не забывайте, что командный дух — превыше всего.

Старик безмятежным жестом отсылает факс в мусорную корзину.

— Сегюре так ничего и не понял в принципе «голой фразы». Если бы он набрался духу устроить себе Четверть Часа Искренности, то хватило бы всего двух строчек: «„Сага“ прет полным ходом, главное, ничего не меняйте. Если можете, делайте еще хуже. Ничего не понимаю».

Да как он осмелился написать: «Сколько раз я настаивал, чтобы МЫ раскрыли наконец личность тайного обожателя?»

Затесавшегося между нами и публикой Сегюре скоро раздавит, то-то я полюбуюсь. Зато насчет «приступа мистицизма», о котором он говорит, как-то не очень припоминаю. Старик сдерживает легкую усмешку.

— История с пастором? Я думал, что ее никто и не заметил, как и вы.

Мы все перебираемся к дивану, где, как всегда поутру, тихонько сопит Тристан. Рядом с ним громоздится стопка кассет. Жером хватает самую верхнюю. Он неуклонно записывает каждую серию, каждый день. Старик вставляет ее куда надо.

— Вкратце напомню, что там с Камиллой, а то будет непонятно. Бедняжке не удалось найти смысла ни в своей жизни, ни в своей смерти. И она хочет потолковать об этом с первым попавшимся пастором.

— Почему с пастором?

— А почему бы и не с пастором?

— Но ведь она же НЕ ВЕРИТ в Бога.

— То-то и оно.

Появляется изображение. Камилла сидит в три четверти, в правой части экрана, пастор напротив, на фоне древней каменной стены. Типу, который его играет, лет пятьдесят, на лице выражение невероятной серьезности. Прямо как настоящий.

— Давно вы думаете о самоубийстве?..

— Не знаю… Да… Давно…