Сахарские новеллы

– Вы махали рукой, вас подвезти? – снова спросила я.

– Нет-нет, я ошиблась. Спасибо! Поезжайте!

Охваченная страхом, я рванула вперед. Не иначе эта женщина-бес ищет, в кого бы вселиться. Надо удирать, пока не поздно!

Мчась по дороге, я заметила, что у обочины примерно на одинаковом расстоянии друг от друга стоят и голосуют похожие женщины – кудрявые, с зелеными глазами и ярко-красными губами. Останавливаться я не рискнула и на всех парах неслась дальше во тьму.

Через некоторое время я заметила еще одну женщину, в лиловом платье и желтых туфлях; призывно улыбаясь, она стояла прямо посреди узкой дороги. Даже если это был оборотень, задавить его я не решилась. Я замедлила ход, остановила машину подальше от женщины, осветила ее фарами и начала сигналить, чтобы она уступила мне дорогу.

Кто они, эти таинственные девы?

Громко стуча каблуками, незнакомка с улыбкой подошла к машине.

– Ой! – вскрикнула она, увидев меня.

– Я вам не нужна, я ведь женщина! – засмеялась я, глядя в ее уже не молодое напудренное лицо. Наконец-то я догадалась, что творится на ночном шоссе. Ведь сейчас начало месяца!

– Ой, извините! – вежливо улыбнулась она.

Жестом я попросила ее отойти с дороги и медленно поехала дальше. Оглядевшись по сторонам, она вдруг подбежала к машине и постучала по ней. Я высунула голову и посмотрела на нее.

– Ладно! На сегодня, пожалуй, хватит, рабочий день окончен. Подвезете меня в поселок?

– Садитесь! – уступила я.

– А я вас узнала, – весело сказала она. – Вы отправляли письмо на почте, на вас был белый сахравийский мужской балахон.

– Точно, это была я.

– А вы знаете, что мы каждый месяц сюда прилетаем?

– Знаю. Но не знала, что вы и за городом работаете.

– А что делать? В поселке нам никто комнаты не сдаст. В отеле «Диди» номеров на всех не хватает.

– Бизнес процветает? – тряхнув головой, рассмеялась я.

– Только в начале месяца. После десятого числа денежек уже не заработать, так что приходится сматывать удочки.

Говорила она четко и откровенно, без тени сожаления в голосе.

– Сколько вы берете с одного клиента?

– Четыре тысячи. А если снять номер в «Диди», то восемь тысяч за ночь.

Восемь тысяч песет – это примерно сто двадцать долларов. Трудно было поверить, что несчастные работяги способны так легко расставаться со своими потом и кровью заработанными деньжатами. Да и не думала я, что услуги этих дам стоят так дорого.

– Все мужчины – тупицы и болваны, – провозгласила она, откинувшись на сиденье, и громко расхохоталась – ни дать ни взять довольная своими успехами деловая женщина.

Ничего не ответив, я прибавила скорость. Вдали уже забрезжили огни поселка.

– Мой дружок тоже работает в здешней фосфатной компании!

– Да-а? – протянула я в ответ.

– Наверняка вы с ним знакомы. Он работает в ночную смену в электротехническом отделе.

– Нет, не знакома.

– Это он позвал меня сюда. Здесь, говорит, работы навалом. Раньше-то я только на Канарах промышляла, да там столько не заработаешь.

– Ваш мужчина позвал вас сюда… зарабатывать? – переспросила я, думая, что ослышалась.

– Да я уже на три дома заработала! – чрезвычайно довольная собой, она подняла ладони и принялась рассматривать свои ногти, покрытые ядовито-лиловым лаком.

Слушая ее болтовню, я еле сдерживала смех. Все мужчины – болваны, на три дома она благодаря им заработала, а сама, бедняжка, стоит на дороге в песках, поджидает клиентов и считает себя при этом семи пядей во лбу. Мне показалось, для сидевшей рядом со мной женщины проституция была не способом заработка, не вопросом морали, а всего лишь привычкой, не вызывающей никаких эмоций.

– Между прочим, уборщицы в общежитиях зарабатывают по двадцать тысяч песет в месяц, – сказала я укоризненно.

– Двадцать тысяч? Да кто ж за двадцать тысяч станет горбатиться – мести, застилать постели, стирать, это ж убиться можно! – презрительно скривилась она.

– Вы думаете, вам тяжелей приходится? – медленно спросила я.

Она весело расхохоталась в ответ.

Что ж, лучше уж лицезреть такое жизнерадостное создание, чем рыдающую блудницу.

Когда мы приехали в поселок, она сердечно меня поблагодарила и, извиваясь, выскользнула из машины. Через несколько шагов какой-то проходивший мимо работяга шлепнул ее ниже пояса, прокричав что-то неразборчивое. Смеясь и ругаясь, она погналась за ним, чтобы дать ему сдачи. Тихая спокойная ночь вдруг оживилась и вспыхнула аляповатыми красками.

Всю дорогу домой, да и позднее, читая книжку, я думала об этой восторженной проститутке.

В нашей богом забытой глуши – всего одна асфальтированная дорога, которую я изъездила вдоль и поперек. На первый взгляд она безмолвна, пуста и не подает каких бы то ни было признаков жизни, радости или печали. На самом же деле, как и всякая улица, переулок или горный ручеек в этом мире, она переполнена историями странников, приходящих и уходящих, пересекающих медленный поток времени.