Самгук саги Т.3. Разные описания. Биографии

Задача летописи, сформулированная самим Ким Бусиком в письме при подношении вану «Исторических записей трех государств», состояла в том, чтобы исправить ситуацию, когда «нынешние мудрые мужи..., когда речь заходит о делах нашего государства, оказываются в полном невежестве, не знают ни начала их, ни конца», а древние записи «из-за грубого и несовершенного слога, из-за больших пропусков в фактических сведениях... непригодны для выявления добродетели и зла государей и государынь, преданности и предательства вассалов, умиротворения или смуты в государстве, благополучия или мятежности в народе, что могло бы служить назиданием для потомков», в то время как китайские хроники этого периода «не содержат больших подробностей... об иностранных делах»[25]. Таким образом, летопись должна была стать, если говорить современным языком, гигантским «консультационным и информационным справочником», предназначенным для использования в делах управления государством, т.е. для получения нужных сведений, основанных на исторических прецедентах, классических управленческих концепциях[26] и рекомендациях (также прецедентного характера).

В отличие от хронистов, ведших записи о современных им событиях, Ким Бусик принадлежал уже к другой эпохе, времени развитого средневековья со своими стандартами и воззрениями, когда историография становится предметом и инструментом государственной политики. Ким Бусик входил в число лиц, занимавших самое высокое положение в государстве Коре. Он был одним из трех знатнейших (самгон), обладавших наивысшим чиновным званием (тхэбо) и третьим по значительности (тхэса), занимал должности управляющего (министра) двумя из шести правительственных ведомств (министерства чинов и министерства церемоний), носил наивысший (первый) чиновный ранг — «столп государства» и т.д. Наряду с этим ему были присвоены также звания члена (тхэхакса) придворной академии Чипхёнджон («Павильон собрания мудрецов») и Главного государственного историографа (камсу кукса) — надзирателя над составлением истории государства — пост, который занимал самый выдающийся из конфуцианских ученых и государственных чиновников страны. Именно в качестве высшего сановника государства Ким Бусик возглавлял и направлял работу чиновников Исторического управления при составлении Самгук саги. Он выступал главным редактором (пхёнсу), руководившим деятельностью коллектива чиновников — авторов, которые называли себя «участниками» (чхамго). В конце летописи перечислены их имена: Ким Ёнон, Чхве Убо, Ли Хванджун, Пак Тонге, Со Анджон, Хо Хонджэ, Ли Онмун, Чхве Санбо[27].

Положение Ким Бусика, его личные политические взгляды и взгляды той группы аристократии, к которой он принадлежал, формировали и другие задачи летописи, не отраженные историографом в письме вану, но отчетливо заметные в самом тексте, в манере его подачи, аргументации и оценках. Если, например, Син Хёнсик называет Самгук саги «продуктом слияния социальной необходимости XII в. и личной концепции историографа»[28], то Ли Ганнэ полагает, что «Исторические записи» были «своеобразной формой социального протеста» историографа, принадлежавшего к группе старой служилой аристократии, которая к тому времени начинала терять политическое влияние при дворе[29]. В тексте «Биографий», например, можно найти следы того, что род каяских Кимов после смерти Ким Юсина — одного из центральных персонажей всего раздела «Биографий», прямым потомком которого был сам Ким Бусик, — начал терять свои позиции. Показывая Ким Юсина идеальным подданным, полководцем и государственным деятелем, Ким Бусик восстанавливал историческую справедливость в собственном понимании.

Историографическую концепцию Ким Бусика на материале «Основных записей» подробно исследовал М.Н. Пак во вступительной статье ко второму тому настоящего издания «Ким Бусик как историк». Вступительная статья к третьему тому продолжает это исследование уже на материале «Биографий», рассматривая их как один из важнейших источников по освещению истории всех трех государств. Само название Ёльчон обязано своим появлением, по всей вероятности, Сыма Цяню, употребившему его в Ши цзи по отношению к тем, кто «поддерживал справедливость, был уверен в себе и действовал решительно, не упуская своих возможностей, кто заслугами прославил свое имя в Поднебесной»[30]. Вместе с тем сам Сыма Цянь понимал этот термин несколько шире — не только как собрание сведений о выдающихся личностях, но и как рассказы о жизни различных народов[31], поэтому и описание Древнего Чосона в Ши цзи входит в раздел Ле чжуань.