Самое ужасное путешествие

Вчера днем дул сильный ветер со снегом, сейчас тоже метет, как обычно. За последние девять дней выдался лишь один бесснежный день, тот самый, когда мы нашли палатку, остальное время метелило, или беспрестанно или с перерывами. Ветер с юга нам не страшен, мы идем на север, но будь у нас иной маршрут – хлебнули бы горя.

20 ноября. Раннее утро. Впечатление такое, будто мы сегодня описывали круги в пространстве. Райт уверенно ведет нас вперед, полагаясь на указания сзади идущего, который по его просьбе ориентируется на какую-нибудь точку. Так мы находим все гурии. А сегодня партия с мулами расположилась на ленч около двух гуриев, не подозревая об этом до тех пор, пока на одном из них не задержался улетевший кусок бумаги. Нам в помощь партия оставила на этом месте флаг, и его мы нашли и забрали, но вот гуриев так и не видели. Температура сейчас – 30 °C, пуржит вовсю. Пурга подняла рыхлый снег, в отсутствие сильного ветра лежавший спокойно и делавший поверхность очень мягкой. Ветер и снег, преследующие нас сейчас уже девять дней из десяти походных, придают нашим переходам беспредельную унылость: ничего не видно, находить следы или сориентироваться на местности чрезвычайно трудно. Счастье наше, что мы все же идем так, как идем.

О мулах. – Даже самый горячий сторонник мулов не посмел бы утверждать, что они принесли нам большую пользу. Спрашивается, могли ли они вообще ее принести? Против них было только одно обстоятельство, но первостепенной важности: на Барьере они ни за что не хотели есть. С момента выхода из дому и до возвращения (тех из бедолаг, что возвратились), то есть целых 30 дней, они изводили себя голодом, а при этом были вынуждены везти тяжелые грузы.

Если бы мулы ели, то могли бы быть очень полезны. Они идут быстрее, чем пони и, за одним исключением, более покладисты. Если бы и пони и мулы нормально ели, трудно сказать, от кого тогда было бы больше проку – от хорошего мула или от хорошего пони. Наши мулы были первоклассными, их специально тренировали и экипировали по заданию правительства Индии. И тем не менее 13 ноября, через две недели после старта, Райт записал в дневнике: «Мулы – плохая замена пони. Сдается мне, не многие из них увидят снова мыс Хат. Если дальше поверхность будет такой же скверной, как в прошлом году, вряд ли они далеко уйдут».

Упорно отказываясь от овса, прессованного сена и жмыха, мулы с удовольствием пожирали все, что попадало им на глаза. Если бы нам удалось создать некий вариант диетического питания для мулов, они, по-моему, без остановки домчали бы нас до ледника Бирдмора. Но из этой диеты мы могли им предложить только синнеграсс, листья чая, табачный пепел и веревки – все эти яства мулы уничтожали с большим аппетитом. Но где их взять в нужных количествах? Втайне мулы охотно поедали собачьи галеты, но как только поняли, что те включены в обязательный рацион, снова объявили голодовку. Зато на стоянках Рани и Пайари, стоя около гурия, торжественно жевали с двух концов одну и ту же веревку. Впереди мулов всегда шагал Абдулла, верно следуя лыжной колее, прокладываемой Райтом, и, если вперед вырывался другой лыжник, а Райт сворачивал в сторону, сворачивал и Абдулла. Райт прибегал к этому маневру, когда хотел взглянуть на показания одометра, прикрепленного к саням. Что же касается Бегума, то достаточно привести запись из дневника Райта: «Повалил Бегума на снег, чтобы заставить его сойти с мягкого участка».