Самолётик бумажный любви

Беспокойство

Беспокойство

укрытого снегом сада.

Беспокойство птиц,

что с ветки на ветку
перелетают:
снегирей,
фонарями
светящими
в синий,
по-пластунски
ползущий
полдень.

Беспокойство

зимы торопливой,
обрисовавшей
границы
всех явлений,
то есть природы
здешней,
где указаны знаки
чувств проходящих,
где закрыты проезды
шлагбаумом
цвета —
зелёного с красным,
явственно
не по сезону.

Переливаясь,

передаётся
бодрящая зябкость.

От неё отогреться

сил не хватит,
пожалуй.

Чиркнуть спичкой

и подпалить бумагу —
даже этому
простейшему делу
необходима,
оказывается,
сноровка.

И пускай огонёчек

взовьётся
легко и резво.
Скрючится пусть
листочек папирный.
От записочки
многострочной
только пепла
останется горка…

Пропадёт навсегда

блокнота
дневниковая
спешная запись,
от чужого
погляда
навечно
и надёжно
она спасётся.
Беспокойство
наше с Тобою —
до болезного
вольно.

Что пытаться

впустую —
не втиснуть
в привычные
рамки:
знать не знаешь,
чего ожидать
нам
в
ближнем,
в дальнейшем —
грозной стужи
или
скорого
потепленья.

Напиши!

Ты напиши мне всё-таки куда-то

На адрес незаученный один.
Туда, где не находят адресата
Без никому неведомых причин.

Из нынешнего дня в иные годы.

Сомнения тревожные гони!
Здесь небо одиночества. Но звёзды,
Как будто путеводные огни.

Надежду неприметную оставь мне.

И ни за что отныне не вини.
Пускай пошире распахнутся ставни
И впустят только солнечные дни!

А коль ненастье… что же,

За горою исчезнет тучей грозною оно.
Ты появись – и я тебе открою
Все тайны, что поведать суждено.

Пускай ещё шумкие стонут ветры,

Но их быванью скоро выйдет срок.
И вскроются ничейные конверты,
Любовь прочтётся в них не между строк.

Ты напиши мне всё-таки когда-то

И отпусти письмо в далёкий путь.
Оно, как знать, дойдёт до адресата,
И если не теперь – когда-нибудь!