Сампо

– На-чаль-ни-ка! На-чаль-ни-ка! – принимался он орать после каждой еды, колотя по дюралевым салазкам транспортёра опустевшей нержавеющей миской из-под завтрака, обеда или ужина. Колотил по полчаса или больше – пока не уставал. Пробовал орать не «начальника», а «зас…цы» – хоть бы оскорбились, пришли надавать плюх, а там кто кому ещё надаёт… Пробовал и «пожар, пожар». Тоже не возымело.

Пришлось опять начать думать. На потолке что-то вроде глазка. Пожарная сигнализация? Может, поэтому не идут на «пожар», знают, что нету пожара. А тогда…

Осмотрел транспортёр. Развинтить, заглянуть внутрь можно. К обеду дают нож.

После обеда развинтил. Только механика. Пассивная. Если заклинить – например, стулом, то должен же мотор начать греться, и… Заклинил. Поставил миску-тарелку – до сих пор это включало автоматику. Включился. Завыл натужно. Щёлк – стоп. Тарелки и прибор так и остались стоять на резиновой ленте.

Ужин не приехал, потому что транспортёр не включился. Алексей взял тарелку и принялся сандалить по салазкам:

– Е-ды! Е-ды! У-жин! У-жин!

Бестолку. Лёг спать голодным. И ещё день просидел голодным. Свирепел всё больше, лупил посудой по всем частям механизма. Разик жахнул так, что высек искру.

В голове тоже словно молния проскочила. Ощупал все карманы. Какие-то клочки бумажек! Взял бумажку и принялся грохать миской по шестерням механизма, поднося её вплотную. Не жалея сил, со всё возраставшим остервенением. Пот застилал глаза, резало в груди. Раз! Ещё искра! Бах! Трах! Дымок! То, что надо! Замер, тщетно пытаясь удержать запалённое дыхание. Но нет, дымилось всё заметнее. Крохотный язычок пламени. Ещё клочок бумаги. Банный халат, бахрома. Горит, дымит, уже сизеет в комнате, заволакивает углы! Снова загрохал миской:

– По-жар! По-жар! Го-рим!

Рёбра ходили мехами, трудно было не хватать ртом дым, кашлял, чихал. Но за стенкой послышался шум, ближе, ближе – и вот дверь распахнулась. Та самая, что захлопнулась несколько дней назад за спинами двух крепких ребят в камуфляже и балаклавах.

Ах ты. Пылесос! А не человек. Вскидывается коленчатая трубка – и струя. Да не вода, а мыло или ещё хуже. Прямо с порога. Горюнов упал, но сообразил – и змеиным броском по-над полом ринулся к роботу. Шмыг мимо! Вот тут уже можно встать. Миска всё ещё в руке, хоть что-то, не возвращаться же за ножом. Коридор. Этого коридора он не видел: вели с мешком на голове. Похож на бывший-родной-кристаллокерамический. Ага, вот и зелёная табличка – бегущий человечек со стрелкой. Лупя по стенкам коридора и продолжая орать «пожар, горим», нёсся Горюнов вперёд. Лестничная площадка и лифт. Цифра четыре.

Как тогда говорил тот волкодав, Разин? За испыталкой. Дальше, дальше!

Ноги готовы были отказаться служить, но дверь распахнулась – уф. Почти дома.

Перехватил чей-то любопытный взгляд, до ушей донеслись удивлённые возгласы. Ответил общим «привет ребя, к Разину иду» – пусть слышат. Чем больше людей увидят и услышат, тем лучше защита. Если вообще что-либо способно защитить его.

Где находится кабинет Разина, не имел представления. Никогда не ходил дальше испыталки. Было запрещено, и пропуск не открывал двери, находившейся за виброустановкой. Но сегодня эта дверь была открыта. Ловушка? Поздно колебаться. Рванул дверь и увидел: дальше по коридору ещё одна дверь распахнулась словно сама собой. Раздался пригласительный рык:

– Заходи, заходи, вот теперь верю, что разъём – твоё дело.

– Т-ты! – вне себя заорал Алексей, на подламывающихся ногах ввалившись в кабинет. – Т-твою! – никакая бумага не стерпела бы каскада, который обрушился на Разина из уст бывшего инженера второй категории . А тот, казалось, только этого и ждал.

– Знаешь, что по Москве уже долбанули? – с расстановкой выдал Разин, когда Алексей временно иссяк. – Мы все боеголовки в океан обрушили, но твоих же рук дело!

Пауза пульсировала разъярённым дыханием Алексея. Наконец тот нарушил молчание:

– Ага… (Хых, хых.) В океан, так откуда знали, что по Москве? Хых… Нет человека, нет проблемы? Хррен! Меня все уже видели!

Разин пристально смотрел на Алексея серо-стальными глазками-шильями. Потом лицо его как-то обмякло. Стало будничным, деловым.

– Хвалю. Ну, победители не извиняются. Конечно, неизвестно. Так и надо – думать в любой обстановке. Так вот, спешу огорчить. Свою часть операции ты отработал успешно, но итог… – и обожжённая физиономия выразила презрительную гадливость. – Не будут они нас любить. И терпеть не согласны. Поэтому вариант «особый», орбитальные города, а для этого твоё «Сампо». Повидайся с семьёй, а потом – назад, будешь ведущим технологом темы. Семью привезёшь – будет больше прав, больше самостоятельности.

Сощурился дружелюбно:

– Как основоположник наш говаривал? Сергей Палыч, а? Опираться можно только на что?

– Что оказывает сопротивление.

Раскалённые августом кроны сосен, песок и речная вода пахли родным домом.