Самвэл

Самвел знал все эти заранее разработанные подлые планы, а теперь и своими глазами увидел те беспощадные действия, которые должны были облегчить осуществление коварных замыслов персидского царя. Духовенство угоняли в плен, чтобы оставить церковь без служителей и паству без пастырей, чтобы легче было держать христиан под пятой. Сжигали запечатленные в книгах заповеди христианской религии, чтобы уничтожить саму религию. Больше терпеть Самвел уже не мог. Он сказал верному Арбаку:

— Арбак, что собираемся делать — надо делать сейчас же... Время дорого. Опусти занавеси и оставь меня одного. Кто бы ни спрашивал, скажи: спит, голова у него болит. А через час пошлешь ко мне Малхаса.

Старик, сидевший с озабоченным и унылым лицом, сразу же встал, опустил занавеси и вышел. Некоторое время Самвел сидел, охваченный колебаниями. Его мягкая и нежная душа, его доброе сердце восставали против холодных доводов рассудка. Он не раз пододвигал к себе пергамент, собираясь писать, и снова отодвигал его. Обхватив руками горевшую в лихорадочном жару голову, он хотел как-то собраться с мыслями, разогнать тот кромешный, тот необъяснимый мрак, который вдруг окутал разум... Самвел встал и слегка отодвинул занавес, чтобы стало посветлее. Сел, снова взял пергамент и перо и начал медленно писать. Он писал, обдумывая каждое слово. От точности изложения зависело, удастся ли осуществить тот замысел, который он вынашивал уже давно. Один неверный шаг мог погубить все. Замысел был столь же велик, сколь и опасен. И только осуществив его, Самвел мог и успокоить свою совесть и спасти свою родину... Он закончил одно письмо и сразу же принялся за второе.

Когда вошел Малхас, оба письма были готовы. Самвел обратился к нему с вопросом:

— Тебе знакомы дороги на правом берегу Аракса?

— Знакомы. — ответил всегда готовый к услугам гонец. — Но там несколько дорог. О которой спрашивает мой господин?

— О той, что идет прямо вдоль берега до самой Астхапат-ской переправы.

— Знаю. Самая плохая дорога. И самая опасная. Она то спускается к самому берегу, то петляет по склонам утесов, а то забирается в узкие ущелья и никогда не удаляется от реки.

— Именно о ней я и говорю. Вот тебе письма. Сначала пойдешь в сторону Ернджака. Потом пойдешь по течению речки Ериджак, пока не дойдешь до узкого ущелья возле Джугинского моста. Перейдешь Араке по этому мосту. Потом пойдешь по той самой дороге, о которой мы говорили, до самого монастыря Предтечи, а оттуда уже недалеко до Аст-хапатской переправы. Там моста нет, переправляются на связанных бурдюках.

Малхас принял письма без тени колебания, спросил только:

— Господин мой прикажет отправиться прямо сейчас?

— Нет, дождись темноты. Выйдешь из стана только когда совсем стемнеет — и чтоб ни одна живая душа не заметила!

— Сам сатана ничего не заметит, — уверенно пообещал гонец. — Только куда отнести эти письма? И кому?

— Неподалеку от монастыря Предтечи, у подножия горы Махарат, на скале сидит монах. Одно письмо отдашь ему.

— Которое? Твой покорный слуга грамоте не разумеет.

— Которое перевязано красным шнуром.

— А если монаха на скале не будет?

— Будет. Он сидит там, словно дух скорби, на пепелище своего великолепного монастыря, который Меружан сравнял с землей, и безутешно оплакивает свою утрату.

— А что делать дальше твоему покорному слуге?

— Потом от развалин монастыря пойдешь дальше, в сторону города Храм. Иди по дороге, пока не встретишь крытый паланкин, весь словно погребальные носилки, обитый черной тканью. Паланкин сопровождают вооруженные горцы. Второе письмо — с зеленым шнуром — вручишь тому, кто сидит в паланкине.

— Твоему слуге следует знать, кто это?

— Никто этого не знает, кроме вооруженной охраны, а она держит это в глубокой тайне. Тебе тоже нет особой надобности знать, кто это лицо.

— Что должен делать твой слуга, вручив письмо?

— Пойдешь дальше, пока не встретишь князя Гарегина Рштуни и его вооруженных горцев. Передашь ему от меня всего одно слово: «Поспеши».

— А если он станет расспрашивать?

— Расскажи все, что знаешь. Думаю, тебе уже известно о персидском войске все, что нужно.

— Твой покорный слуга знает все: сколько всего воинов, сколько конных, сколько пеших, сколько полков и кто стоит во главе каждого.

— Этого вполне достаточно. Иди, и да поможет тебе Бог.

Верный гонец, быстрый как мысль и ловкий как бес, был

всей душою предан Самвелу и всегда радовался, когда тот давал ему новое поручение. Но в этот раз он был особенно доволен, ибо и ему тяжко легла на сердце горечь происходящего, и была утешительна мысль о том, что и он может оказаться хоть как-то полезен общему делу.

После ухода Малхаса в шатер вошел Арбак.

— Отодвинь занавеси, — велел Самвел, — и посмотри, нет ли поблизости чужих.

— Никого нет. Все толпятся у костра, смотрят, как жгут Божьи книги.

Старик отодвинул занавеси и сел. Самвел заговорил еле слышным шепотом: