Читаем Самый темный час (СИ) полностью

Голос звучал задумчиво-растерянно, но…все же с отзвуком привычного…принятия очередной новой и далеко как не адекватной роли.

И вот явно не жертвы.

Скорее уж точно такого же участника этого произвола и сумасбродства.

В конце концов, без него уже не так будет. Нельзя же свалить ответственность труппы всецело на одного ее участника.

- То есть мы все равно притворяемся, да?..- взгляд, в котором отразилось сомнение при столкновении с чашкой. – В таком случае я не понимаю, почему моя идея была отвергнута…хотя, я ведь сам ее отверг…мне нужно об этом подумать…

Глаза приняли поистине вид человека, что столкнулся с чем-то небывалым и теперь пытается понять – как ему быть с открывшейся вот так внезапно истиной.

Философ в самом разгаре мыслительного процесса. Только книги не хватает для пущего эффекта.

Шаг…почему-то был навтречу с эдакой усмешкой ожидающей и говорящей о том, что « да-да, я Вас-с внимательно слушаю и прямо сгораю от нетерпения узнать, чем удивите меня на этот раз, любезный…».

Да он его уже и так удивил. По жизни удивил. Больше не выйдет.

Больше и не надо, сжалься уж.

О, какая эксперсия. Рука,было потянувшаяся к напитку, вздрогнула, замерев под чужим взглядом. Нарочно он это сделал, но вот та опаска и некая неизбежность – вышли даже очень натурально и убедительно.

С трудом сглотнув воображаемый комок в горле, Сиэль кивнул, выдав приглушенный вздох.

- Спасибо, Себастьян. Как раз что-то в горле пересохло.

А и действительно. Пересохло.

Взяв чашку, граф подался к столу, почему-то ухватившись рукой за спинку стула, нервно ту сжав пальцами, прикрывая глаза.

Уговаривал себя выпить, наверное.

Ну или прощался. С чем – пока не особо понятно. Но нужно же попрощаться. На перспективу.

Еще один вздох.

- И на что только не пойдешь, чтобы угодить своему… – ехидца во взгляде – почти чужое отражение – все же вернулась. – ..дворецкому.

Да. Он припоминает господина. Слышал же. Ну вот какой господин? Какой после такого номера господин? За такое увольняют и лишают выходных и премий, а не принимают как данность.

К слову о данности.

Неправильно он как-то с персоналом обходился, кажется...

Спускал же из раза в раз все это. И сам еще участие принимал.

- Ты хоть понимаешь, как тебе невероятно повезло?

Прицокнув языком, мальчик, не посмотрев, собственно, внутрь самой чашки – сделал первый глоток и..почему-то замер.

Показалось?

Взгляд метнулся на демона, а сам граф зачем-то отвернулся, но носа в чашку по-прежнему не сунул.

Показалось.

Разворот обратно. Милая улыбка. И еще один глоток, второй, третий…

..третий плавно бы перешел в четвертый, но именно в этот момент рука, державшая чашку, отчего-то дрогнула, качнув напитком и…

Вот теперь этот звук ему не послышался.

Там на дне явно что-то так стукнулось о грани стенок. Мелодично. Почти красиво стукнулось.

- Себастьян…

Задумчивое сомнение вернулось снова, а мальчик все же опустил взгляд вниз. Но ничего не увидел. То ли не старался, то ли кто-то с крепостью чая переборщил.

- Там…что-то..есть.

О, браво.

- И что меня должно остановить и не заставить тебя допить…чай?

Последнее слово совсем уж как-то сомнением прозвучало.

Прояснение лица. Почти вспышка.

- Ах да. Моя самостоятельность. И гордость. И интерес. Кстати, что ты туда уронил и почему ты уронил это туда столь варварским способом? Так спешил?

Тон выходил практически светский. Если представить на секунду, что там мог бы быть яд – всякое же бывает – то выходило комично. Ну да, прежде, чем покинуть этот мир очень важно и нужно узнать – каким именно ядом тебя отравили. Чтобы успеть оставить свое сдержанное «фи» чужому вкусу.

- Я пожалею.

Вздохнув, граф перевел взгляд на Себастьяна и…допил. Точнее, он пил ровно до того момента, как губ коснулась…склянка?

Ну да. Логично. Всякая дрянь всегда в склянках и бывает. Ей там самое место. Не в желудке – в склянках.

Отстранившись от чашки, но не перестав смотреть на демона, граф осторожно вытащил маленький бутылек – и как только сразу не заметил и не услышал? – еще секунду колеблясь, прежде чем прочитать надпись.

Прочитал.

Секундная заминка.

- Я пожалел.

Почти тот же светский тон, смещение взгляда обратно на демона и…

Моментальный возврат на склянку.

Прочитать-то прочитал, но, кажется, не вникнул, лишь слабой мыслью что-то отдалось.

- Что?

Чуть удивленным – а может и не чуть – взглядом перечитав название еще несколько раз мальчик отставил чашку, следом – бутыль. И стул зачем-то подвинул. И, ну это уже смешно, но отошел на шаг назад.

- А вот теперь мы действительно будем считать, что этого не было. Да и к тому же, я наверняка уверился, что раньше ты ничего мне в чай не добавлял...

Покачав головой, отгоняя мысли по поводу воздействия данного вот «дьявольского» и не иначе, происхождения, Сиэль перевел взгляд на демона, но долго то не продолжалось.

- Ну, я, пожалуй, пойду..

Смешок все же сорвался.

Да куда он пойдет?

Именно – никуда. Этого же не было. Значит, переживать не о чем. Все в порядке. Вот.

Перейти на страницу:

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Бессильная
Бессильная

Она — то, на что он всю жизнь охотился. Он — то, кем она всю жизнь притворялась. Только экстраординарным место в королевстве Илья — исключительным, наделенным силой, Элитным. Способности, которыми Элитные обладают уже несколько десятилетий, были милостиво дарованы им Чумой, но не всем посчастливилось пережить болезнь и получить награду. Те, кто родились Обыкновенными, именно таковыми и являются — обыкновенными. И когда король постановил изгнать всех Обыкновенных, чтобы сохранить свое Элитное общество, отсутствие способностей внезапно стало преступлением, сделав Пэйдин Грей преступницей по воле судьбы и вором по необходимости. Выжить в трущобах как Обыкновенная — задача не из простых, и Пэйдин знает это лучше многих. С детства приученная отцом к чрезмерной наблюдательности, она выдает себя за Экстрасенса в переполненном людьми городе, изо всех сил смешиваясь с Элитными, чтобы остаться в живых и не попасть в беду. Легче сказать, чем сделать. Когда Пэйдин, ничего не подозревая, спасает одного из принцев Ильи, она оказывается втянутой в Испытания Чистки. Жестокое состязание проводится для того, чтобы продемонстрировать силы Элитных — именно того, чего не хватает Пэйдин. Если сами Испытания и противники внутри них не убьют ее, то принц, с чувствами к которому она борется, непременно это сделает, если узнает, кто она такая — совершенно Обыкновенная.

Лорен Робертс

Фантастика / Современные любовные романы / Прочее / Фэнтези / Любовно-фантастические романы / Зарубежная фантастика / Зарубежные любовные романы / Современная зарубежная литература
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Музыка / Прочее / Документальное / Биографии и Мемуары