Сборник работ. Девяностые

И вся эта жизнь протекает под утренний малиновый звон недавно восстановленной в правах церквушки.

На крошечном пятачке — вся страна в миниатюре.

Нынче более, чем когда-либо, есть о чем писать и главное — вольная воля писать. Для пера Нины Александровой — рай. Она бы обязательно пробилась к Гавриилу Харитоновичу Попову, чтобы попытаться понять: что это за время такое демократическое наступило, когда богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее. Деньги — отдельно, стыд — отдельно.

Как было, так и осталось — всегда Власть думала о народе и никогда — о человеке. И, как прежде, политика впереди экономики.

* * *

Хуже нет, когда узнаешь, что автор возвышенных проповедей — жлоб из жлобов, или трус, или завистник.

Нина Александрова соответствовала своим строкам. Младшие коллеги обращались к ней за советом и помощью, и она открывала дверь главного редактора.

Мне довелось видеть ее и робкой, даже растерянной. В середине 60-х годов группу известинцев пригласили выступить в МГУ на Ленинские горы. Зам. главного редактора, два члена редколлегии и двое пишущих, от старших — Нина Александрова, от молодых — я. Уже в машине она разволновалась: нас-то с вами зачем? А выступать — с трибуны? А сидеть — на сцене?

— Уж будто бы вы никогда в президиумах не сидели.

— Никогда. Ни разу.

Через минуту, немного успокоившись:

— Вы знаете, один знакомый рассказывал мне, что он четыре года просидел в президиумах. Да-да, он посчитал.

Ее все же заставили выступить. Говорила плохо, вяло.

Бывали и другие минуты.

«Известия» навестил маршал со свитой (в войну — легендарный генерал, командовал в Сталинграде). Главный редактор Л. Толкунов представил высокому гостю Нину Александрову, что-то вроде: наша гордость, прошла войну, награждена…

Маршал снисходительно ухмыльнулся:

— Ну, как красивые женщины зарабатывали в войну награды — это мы знаем.

Нина ответила резко и громко:

— Ваши знания о штабных шлюхах оставьте при себе, маршал!

Гости были в шоке.

Сегодня, я думаю, она, как никто другой, сумела бы защитить достоинство своей профессии. Подручные партии, прислуга? Если раньше журналистов унижали сильные мира сего, то теперь, после исчезновения партии, этим занялись, как ни странно, сами журналисты.

Недавняя телепередача. «Мисс пресса СССР-1991 г.». Конкурс. Молодые, прыткие телеведущие задают вопрос восемнадцатилетней Яне Чернухе, представляющей телекомпанию «ВиД»:

— Говорят, что журналистика — это вторая по продажности профессия после проституции, а что думаешь ты?

— Я считаю, что даже первая по продажности профессия.

Что же ты, милая, юная, выбираешь себе панель?

Девицы, конечно, глупенькие, и не в них дело. Мастерили передачу профессиональные журналисты Михаил Дектярь и Игорь Шестаков. А подводил итоги Евгений Цирлин, обозначенный в титрах как координатор конкурса. Вот что он сказал о победительнице:

— Рост немножко небольшой, но сумма качеств у ней лучше… У ней есть, что формулировать.

Это сколько ж надо классов окончить, чтобы оценивать журналисток, — три, четыре?

Как ни печально, конкурс проходил под эгидой газеты, в которой когда-то работала Нина Александрова, перед тем как прийти в «Известия».

…Нет, родословную надо обязательно знать и помнить — государству, учреждению, человеку. Иначе выродимся, вымрем.

* * *

А еще — взыскательна была к слову, к факту.

Одной героине отправила гранки очерка. Меру эту считала необходимой, чтобы не попасть впросак, чтобы не пришлось героине после выхода газеты краснеть, а не радоваться. Та ответила категорически: «Не так и не то». И журналистка очерк разобрала, хотя редакция просила, даже требовала его публиковать.

Собственно говоря, будь она человеком другого склада, менее дотошной и более, может быть, современной, что ли… она осталась бы жива. Да, это так. Очерк о подлеце, выдававшем себя за героя концлагеря, был написан, в руках журналистки была бесценная переписка между негодяем и истинными героями. Секретариат запланировал материал в номер, но она помнила завет погибшего главного редактора «Пионера» «видеть все своими глазами».

— Нет. Полечу.

Судьба? Может быть.

Анатолий Николаевич, муж, скончавшийся недавно, рассказывал, как он провожал Нину. Как какая-то женщина, опоздав, бежала по летному полю. Уже был убран трап и включены моторы, она умоляла бортпроводницу у полузакрытой двери взять ее, потом кинулась к кабине летчиков, знаками показывая, что ей срочно нужно быть в Харькове, но летчик скрестил руки — поздно, все.

И какая-то наземная служительница сжалилась над ней, подкатила трап, и радостная женщина, взбежав по ступенькам, вошла в обреченный самолет.

Наверное, на небе есть кто-то, кто следит за нашими судьбами, назначив нам роковой час. Но кто объяснит, почему гибнут и умирают до срока самые порядочные люди.

* * *