Себастьян Маас. Эдгар Юлиус Юнг и метафизические основы Консервативной революции

Это высказывание соответствует самопониманию младоконсерваторов, так как принципу органического роста противоречит мысль о том, что миф можно сконструировать интеллектуальным путем. С другой стороны, здесь, пожалуй, также можно заметить определенную неуверенность автора относительно того, на каких метафизических основах могли бы в будущем появиться мифы. Христианство подходило для этого в том смысле, что оно хорошо совпадало с озарением средневековья, и приемлемость его в культурном отношении по всей Германии уже существовала. В сравнении с этим фронтовой опыт играл для Юнга, конечно, скорее подчиненную роль, но был неотъемлемым по политически-стратегическим причинам: «Однако я прошу не изымать опыт войны. Если я хочу действовать в политике, а не только в литературе, то требуется воззвание к живому носителю возрождения. Я поэтому ни в коем случае не могу упускать из виду воздействие на поколение фронтовиков». Война не была главным центром тяжести философии Юнга, как это было принято у некоторых других национальных революционеров, но едва ли она могла отсутствовать в его столь универсально задуманном программном труде.

5.1.3. Основное философское содержание

«Мы называем Консервативной революцией восстановление уважения ко всем тем элементарным законам и ценностям, без которых человек теряет связь с природой и с Богом и не может построить настоящий порядок».

Эдгар Юлиус Юнг, 1932

По представлениям Юнга «ориентация «я» на общность» – это решающий пункт его мировоззрения: «Решение никогда не является безусловным; оно всегда остается обусловленным временем, в зависимости от более сильного акцента чувства «я» или чувства общности. В первом случае превалирует стремление к честолюбию (цивилизация), во втором перевешивает требование формы (культура)». Только если основное внимание уделено чувству общности, могла бы развиваться культурная жизнь, которая соответствовала бы естественным предрасположениям человека. Жизнь общности поддерживалась бы различием особей в жизни, причем этой гармоничной согласованности угрожает требование равенства, свойственное западной демократии. Юнг признает идею равенства исключительно на метафизическом уровне:

«Так как для покоящегося в трансцендентном человека является установленным равенство того, что несет «человеческое лицо», так как он в каждом человеке видит появившуюся самостоятельную частичную форму всеобъемлющей более высокой жизни, т.е. что-то равное. Это равенство перед Богом – это дарующая жизнь, недостижимая цель развития существует, таким образом, только для метафизического способа рассмотрения. Потому идея равенства может действовать только в душевном и чувственном».

Так же Юнг не хотел признавать понятие свободы на этом уровне, так как неограниченная свобода на основе констатируемого неравенства людей неизбежно должна привести к анархии. Так как микрокосмический мир должен служить более высокому чувству общности, Юнг дополнил свою концепцию понятием необходимости. Так человеческое сосуществование, по его мнению, характеризуется необходимостью служить более высокому делу, причем стремление к свободе должно ставить под сомнение эту необходимость в материальном мире:

«Перенести свободу как досягаемую цель в мир материала и человеческого общества означает лишить ее человечности. Так как вместе с тем отрицается необходимость, которая лишает понятие свободы его характеризующего ограничения и ставит хаос на место порядка».

Общество, которое презирает этот закон, можно на длительный срок контролировать только лишь силой, так как необузданное стремление индивидуума к свободе сделало бы невозможным упорядоченное сосуществование. Эта критика была направлена в первую очередь против демократического массового государства.

Юнг расширил свою духовную позицию на более высокий уровень, исходя из того, что необузданный индивидуализм продолжается также на уровне народов:

«Так как индивидуализм пропитывает своим духом не только отдельную особь в узком смысле, человека, но и более высокую форму проявления, народ. На место завышенной оценки одиночки приходит завышенная оценка народа. Идеал свободы, первоначально отчеканенный на отдельную личность, переносится на народ. Так же и идея равенства».