Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет

Все эти работы указывают на то, что основополагающая идея апологетов гуманистической психологии попросту неверна: нет никакого аутентичного ядра, нет первичного, счастливого и совершенного варианта «я», который можно было бы выявить, сбросив гнетущие ожидания общества. На самом деле «я» имеет модульную природу. Мы состоим из нескольких соревнующихся эго, и все они в одинаковой степени являются «нами» и борются за главенство. То, где мы находимся, что делаем, кто рядом с нами и насколько мы возбуждены, активирует разные вариации нас. Наше ощущение самих себя настоящих, оказывается, чрезвычайно сильно зависит от того, что, как нам представляется, о нас думают другие. Мне вспомнилось, что говорил о перфекционизме Рори из Лаборатории по исследованию суицидального поведения: «…дело не в том, что о вас в действительности думают люди. Дело в том, чего, по вашему мнению, они ожидают». Идея зеркального «я» вскрывает социальный перфекционизм в каждом из нас. Все мы судим о себе, вглядываясь в глаза других людей и представляя, о чем они думают.

Но, кроме того, она вскрывает и страшную опасность в концепции групповой психотерапии. Если человек (в особенности психологически уязвимый) окружен теми, кто его оскорбляет, скажем, называя его «плаксой», «мудаком», «мозготрахом» или «фальшивкой», то он будет склонен поверить, что таковым он и является. Помимо этого она указывает на жестокость, присущую представлению о безоговорочной личной ответственности, которое некогда прижилось в Эсалене и остается широко распространенным сегодня. Психологи-гуманисты были убеждены, что истинное «я» не только реально, но и совершенно, наполнено скрытым потенциалом (вы используете лишь 10 % своего мозга!). Но если в нас заключено все необходимое для успеха, то из этого естественно следует, что неудача является нашей и только нашей виной. Это жестокий и ограниченный образ мышления, который пришел в нашу эпоху перфекционизма из прошлого – через Уилла Шутца и Фрица Перлза прямиком от целителей верой и сторонников лечения внушением, живших еще в Америке XIX века, таких как Смит Вигглсворт и Мэри Бейкер Эдди. Вы просто недостаточно сильно этого хотели. Вы просто не верили.

* * *

Со сцены сквозь свет софитов я мог разглядеть лишь силуэты лиц. Откуда-то слева донесся голос Полы: «Расскажите, что вы чувствуете». Я планировал покончить со всем этим как можно скорее. Я буду невзрачным мужчиной: спокойным, деловитым, понятным и незапоминающимся. Я не дам ей ничего. Я притворюсь. Иначе никак.

«У меня вспотели ладони», – ответил я.

«Нет, – рявкнула она. – Сначала найдите пару глаз и привяжитесь к ним». Я прищурился, всматриваясь в темноту. «Я бы хотела отметить, как туго вас связала ваша система, – сказала Пола. – Хотя вы сидели там сзади и наблюдали за всеми этими людьми на сцене, теперь вы вскочили сюда с мыслью „О, я знаю, что делать“. Мы понимаем, что вы слушаете очень ограниченно. Но такова ваша система. Это барьер, защита».

«Да, – сказал я с таким сильным раздражением, что сам удивился. – Но у меня все равно потные ладони. Это факт».

«О да, это факт, – ответила она. – И вам от него никакого проку, если вы просто выложите его вот так».

Я встретился глазами с мужчиной средних лет по имени Рон. «Итак, я должен сказать Рону, что чувствую? – спросил я. – Я чувствую, как бьется сердце. Ладони потеют».

«Ладно, притормозите, – сказала Пола. – Во-первых, вы слишком спешите. Просто держитесь Рона и его глаз. Теперь дышите. Я знаю, что вы нервничаете, вам страшно и все прочее. Хм… вы что-то делаете. Опишите ощущение в руках».

Я посмотрел вниз. Мои вытянутые руки были прижаты к телу, словно палки, а пальцы напряженно растопырились и дергались, будто лапки умирающего паука. Мне стало жутковато от того, что со мной творилось. О боже. «Кажется, они хотят уползти, – выдавил из себя я. Послышались нервные смешки. – Обратно в Англию».

«Вы проделали долгий путь, – сказала Пола. – Решиться бывает нелегко. Оставайтесь с Роном. Каково ощущение в ладонях? Вы говорили, они потеют?»

«Да».

«Хорошо, переместитесь в это ощущение».

«Я чувствую пульс в пальцах».

«Сосредоточьтесь. Направьте дыхание туда. Следите, чтобы сознание не болтало, но смотрите Рону в глаза и продолжайте дышать. Какие еще ощущения вы замечаете в своем теле?»

«Тошноту».

«Но каково ощущение?»

«Это напоминает мне о том, когда я пил. Похоже на похмелье. Словно яд в желудке».

«Это образ. Заметьте разницу между ярлыком и собственно ощущением. Опишите ощущение в животе».

Я на мгновение задумался: «Кажется, какое-то шевеление».

Шевеление? Шевеление?

«Что?» – переспросила она.

«Э-э… шевеление», – повторил я.

«Шевеление? – недолгая пауза. – Ладно. Направьте дыхание в шевеление».

Я направил.

«Направьте дыхание в потные ладони. Не пытайтесь их сдерживать. Пусть висят. Направьте дыхание в шевеление. Хорошо. Что еще вы осознаёте?»

«Я вроде бы наклоняюсь вперед-назад. Раскачиваюсь».