Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет

Я вспомнил одну субботнюю ночь, когда мы с друзьями по школе зашли в «Макдональдс» после кино. Там проходила специальная акция – мгновенная лотерея, и кто-то заметил внизу постера надпись мелким шрифтом «Покупка не обязательна». Это означало, что можно было просить билеты снова и снова, бесконечно выигрывая картошку фри и молочные коктейли. Это было потрясающе, прямо-таки лазейка мечты. Мы сидели за несколькими столиками с набитыми животами и серебристыми от фольги на лотерейных билетах ногтями, и все смотрели на меня, а я был так рад, потому что как раз откалывал какую-то безумную шутку, что-то исполнял, и вдруг одна девушка, в которую я был влюблен, сказала: «Может, уйдешь? Тебе здесь никто не рад». Я сначала решил, что она прикалывается, и посмотрел на остальных. Я встал и подумал: «Если я пойду вниз по лестнице очень-очень медленно, им станет меня жаль. Они прокричат: „Вернись, мы пошутили!“» Я спустился по лестнице очень-очень медленно и… пошел домой.

Когда я думаю о подобных случаях (а их много), из моего горла вырывается стон, меня всего передергивает, ладони сжимаются, и я застываю. Это может произойти где угодно: посреди улицы или в супермаркете. Я просто останавливаюсь, вздрагиваю и издаю звук, как будто из меня физически исходит стыд. И не только воспоминания юности вот так подкрадываются и бьют меня изнутри. Это может быть что-то произошедшее на прошлой неделе. Как будто мое «я» набрасывается на само себя, вспоминая время, когда оно забрело слишком далеко от идеальной модели, и наказывая себя за неудачу.

Хотя со времен учебы в школе я, разумеется, изменился, все равно, оглядываясь назад, я испытывал странное чувство – находя произошедшее связным и последовательным. Не то чтобы я сомневался в правильности слов Брюса Худа об иллюзорности устойчивого, подобного душе ядра. Но меня тем не менее не оставляла мысль о некоем общем знаменателе. Как будто разные варианты меня являлись разными реакциями на одну и ту же проблему и мое сознание пробовало решить ее то так, то эдак. Оно испробовало развязность и вызывающее поведение, затем алкоголь и наркотики, а теперь настала фаза собак и одиночества. Возможно, именно проблема и была тем устойчивым элементом, той гранью моего «я», которая упрямо отказывалась меняться. Но в чем она заключалась?

Ну да ладно, ведь мой интерпретатор левого полушария уже предлагал подходящий термин благодаря моему разговору с профессором Гордоном Флеттом – невротический перфекционизм. Мы – те самые люди, склонные к тревоге и беспокойству, ощущающие «огромный разрыв» между тем, кем они являются и кем должны быть. Мы делаем широкие обобщения насчет самих себя, считая неудачу в чем-то одном признаком провала нашего «я» вообще. А это вызывает жгучую ненависть к себе.

Мне кажется, что я вот-вот нарушу некий священный закон нашей культуры, ведь я собираюсь сделать признание, которое наверняка вызовет у многих презрительное отвращение, и все же вот оно: изрядную часть жизни я провожу в состоянии ненависти к себе. Не знаю, почему люди неохотно в этом признаются, но уверен, что это не редкость. Возможно, дело в том, что это (хотя и не обязательно) предполагает жалость к себе, а такое качество крайне непривлекательно. Когда мы замечаем его в других, оно рождает в нас чувство сердитой брезгливости, и это отнюдь не случайно. Нашему зацикленному на историях мозгу хочется, чтобы встречаемые им «я» вели себя героически, с оптимизмом преодолевая жизненные испытания. В противном же случае он реагирует инстинктивно, как если бы речь шла о заразной болезни.

Но в этом-то и проблема. Когда людей одолевают мысли о самоубийстве, они часто сопровождаются ненавистью к себе, а из-за описанного выше культурного табу мы не хотим в ней признаваться. Мы определенно не желаем ни с кем говорить об этом, особенно если склонны к перфекционистскому мышлению и чувствительны к сигналам неудачи. Сначала нам становится неловко из-за этого чувства, а потом в наступившей тишине стыд и ненависть к себе набирают силу.

Мне кажется, ненависть к себе возникает, когда способность мозга к представлению событий в героическом свете дает сбой. Когда мы счастливы, мы себе нравимся, успешно осуществляем свои значимые проекты, делаем лучше свою жизнь и мир вокруг. Мы отвлекаемся от правды, заключающейся в том, что в нас есть глубокие и многочисленные изъяны, что наше существование в конечном итоге бессмысленно, что живем мы в царстве хаоса и несправедливости и что и мы, и все наши близкие однажды умрем. Когда сознанию не удается отвлечь нас в достаточной мере, все это может задевать нас очень сильно. Порой кажется, что стоит слишком быстро повернуть голову – и увидишь бездну. Даже в самые будничные моменты – когда ждешь зеленого сигнала светофора или стоишь в очереди за мороженым – безнадежность так и дышит в спину.