Семь жизней. Рукопись неизданного романа

Возможно, ей ещё никогда не приходилось за столь короткое знакомство возненавидеть человека. Столько обиды, столько ярости было в этой ненависти. Ах, как ей было жаль, что Пашка побил Алика, а не Кирилла!.. Как бы она радовалась, как бы наслаждалась этим! За всё, причинённое им: за выдернутую руку, за отвратительнейшую трусость, за поганые соблазнительные ласки и омерзительную симпатичную мордашку, за собственную её, Наташину, глупость и нестойкость, за проклятый домик и за всё, что в нём произошло. С каким бы удовольствием она дала бы выход своей ненависти, высказала бы всё своё отвращение, не будь Пашки, всё свое неуважение, в таких словах, что деревянные холодные уши деревянных холодных стен этого домика до конца своей деревянной жизни запомнили бы их кипящий яростью холод. Нет более никчемных, более негодных для женщин мужчин, чем таких, как Кирилл. Пустых. Мёртвых. Это на их совести большая половина всех обманутых девушек, не донесших свою честь своим любящим половинкам, отдавших всё за ноль, за выеденное яйцо, за несчастную женскую долю, за разбитое к чертям корыто. Это на их, пустых и мёртвых «кириллов», долю приходится большая половина всех неожиданных, шокирующих измен хороших добрых жён. Они – враги женщин. Они – слабость и позор женщин.

Вот что кипело в Наташе, о том сокрушалась её женская гордость за всех женщин. Не жаль отдать себя нормальному мужчине. Но для такого жаль не только себя, но и любую другую девушку. Потому что он не достоин ни одной из них. Скольких ещё удастся ему свести с ума своей приятной для глаз обёрткой и довести до отчаяния своей внутренней пустотой и мертвенностью?

Пашка вовремя попридержал её гнев:

– Я как раз хотел сказать, на. А он в залупу попёр: «Не буду больше», «не буду больше»! Кто так делает?

– Но он же не знал… – вступился Артём.

Наташа заплакала:

– Это я виновата… Я и не хотела говорить… На мой день рожденья всегда что-нибудь случается… Я ненавижу свой день рожденья…

Каждый свой день рождения Наташа ждала с трепетом и нетерпением, будто он должен был принести что-то чудесное, невероятное, сказочное. Но всякий раз ожидания не оправдывались. Всегда приходило разочарование.

К Наташе подскочил мужичонка и попытался погладить по голове:

– Не плачь, ничего страшного не случилось, давай сейчас выпьем за твой день рожденья!.. Сколько тебе исполнилось?

Пашок, к счастью, отпихнул его руку. Наташа, уклонившись от неё и уткнувшись в Пашку, заплакала ещё горше.

– За тебя, Наташенька! – поздравил мужичонка, схватив на столе свою чекушку с остатками водки. – Живи, дочка, долго и счастливо!..

– Давай, батя, пей, и вали в свою Брехаловку, – рассердился Пашка. – Ты надоел уже.

Тот послушно умолк и медленно опустошил бутылку.

– За тебя, Наташ, – сказал ненавистный Кирилл и тоже выпил.

Потом Пашка всем, кроме мужичонки, налил ещё по одной.

Артём неожиданно резко запьянел. Еле удерживая равновесие на стуле, он сбивчиво и неразборчиво спросил у Кирилла:

– Объясни мне… пожалуйста, поточнее… как добраться до «Звёздочки»?

И тут на всех напал какой-то нездоровый, нервный смех. Все, за исключением разве что опять же мужичонки, засмеялись. Наташа, утерев заплаканное лицо, прыснула звонким неудержимым смехом. Кирилл тоже захохотал. А Пашка заржал так, что у него чуть ли слёзы из глаз не полились:

– У-у!.. – еле выговорил он. – Батюшка нажрался!..

– Выйдешь на лесную дорогу, пойдёшь прямо до развилки, там повернёшь налево, – немного успокоившись, стал ему растолковывать Кирилл.

– А зачем ему в «Звёздочку»? – поинтересовался мужичонка.

Пашка продолжал сотрясаться. На него смотреть было больно. Так он мучился от смеха, не в силах остановиться.

– У него там друг какой-то есть, – ответил Кирилл.

– Надо его отвести туда, – предложила Наташа.

– Я его туда отведу, – пообещал мужичонка и сразу же стал собираться: надел плащ, а потом запихал в рот остатки еды на пакете.

Артём чуть не упал с лавки. Пашок вовремя поймал его за шиворот.

– Надо на улицу вытащить, чтоб освежился, – посоветовала Наташа.

Совет был воспринят серьёзно и приведён в действие немедленно. Кирилл схватил одну руку, мужичонка другую, а Пашка сзади за обе ноги взялся. Так они вынесли Артёма из домика. Наташа закрыла за ними дверь.

Небо выглядело светлым и умиротворённым. Крыша домика больше не стонала и не скрипела, будто и не было ни урагана, ни грозы, ни всего прочего, чем с лихвой насытился этот день. Наташа обрадовалась. Теперь можно было спокойно ехать в А. Причин, чтобы здесь оставаться, не осталось ни одной, и Пашка просто обязан был двинуться отсюда немедленно.

Наташа присела за стол и огляделась. Одной в домике было очень жутко. Сердце замерло от страха. Даже захотелось броситься со всех ног прочь из комнаты, на крыльцо, туда, ко всем. К счастью, очень скоро вернулся Пашка.

– Ну и народ пошёл, на! – пожаловался он. – Ладно, алкаш, на, он всю силу пропил, да и старый уже. Но этот, молодой пацан, а дохлый, как баба, на!..

– Да он вообще козёл какой-то!.. – вырвалось у Наташи.

Пашка даже удивился:

– Почему?