Семь жизней. Рукопись неизданного романа

Кирилл так хотел быть в большинстве, а значит, и в безопасности, так хотел заглушить свой страх, так хотел загладить свою вину, что выпалил слова деда, которые постеснялся озвучить ранее в очном разговоре с Артёмом – теперь они казались уместными и даже своевременными:

– Вот мой дед говорил, что сейчас настоящей церкви нет, что после войны ересь одна, что если б в наше время опять Иисус пришёл, то попы его опять и распяли бы.

– Христос, как тогда, уже не придёт, он придёт судить всех нас! – сверкая глазами, отрезал Артём.

– Вот он попов-то в первую очередь и осудит, на! – снова пихнул ему Пашок.

На этот раз сработало. Артём понизил голос и убрал агрессию:

– Да вы просто не понимаете. Кто вам всё это наговорил? Вы пожили бы церковной жизнью, всё своими глазами увидели бы и…

Но Пашок перебил его, ударив по столу:

– У нас в церковь поп, знаешь, на какой тачке ездит? А знаешь, откуда у него она? Я знаю – бандюки дали! И что он, думаешь, поп-то этот, заповеди, что ли, соблюдает? Живёт, как все, на!

– Но ведь он за себя Богу ответит, а нам за себя нужно будет отвечать, – заскулил Артём.

– А люди зачем в церковь ходят, на? За тем, чтоб им поп грехи отмолил! Они верят, на! Хотят на хорошего человека положиться, на! Когда везде дерьмо, надо, на, чтоб где-то не было дерьма, на, вот люди и идут в церковь, бабки свои оставляют. А кому, на? Богу, на! Приходят, а там такая же скотина, как и все, стоит, кадилом машет!

Пока Пашок бушевал, Кирилл опять вспомнил что-то из деда:

– Мой дед говорил, что в церкви благодати нет и что скоро конец света.

– Все сгниём… – пробурчал Петрович из своего угла.

– Ты ещё, сука, не вякай! – закричал на него Пашок, а Артёму сказал уже вполне спокойно: – Не надо во всём верить попам этим, надо свою голову иметь. Ты, Артём, я вижу, нормальный пацан, будешь попом-батюшкой, служи реально, а не для отмаза.

Наташа ударила Кирилла ногой под столом – втайне от всех – и сделала как бы благочестивое лицо, такой как бы смиренной монашки. Это так вдохновило, что Кирилл рассмеялся и не смог удержаться, чтобы не добавить напоследок:

– А ещё мой дед говорил, что церковь у нас жидовская и правят ей фарисеи.

– Да что вы парня затравили… – заступился за Артёма Алик. – Что мы во всём этом понимаем? Бог видит, кто какой из себя есть.

– Бог всё видит, – благодарно отозвался Артём.

– А я не верю в Бога, – хихикнула Наташа.

И тут всех, как обрубило, все разом замолчали. Пашок хотел было что-то сказать, набрал в лёгкие воздух, но передумал и громко выпустил его. Алик, скинув свою гримасу хмурой обособленности, немного приободрился и посветлел. Артём, загадочно улыбнувшись, уронил голову на стол и застыл. Наташа встала и прошлась по комнате, чуть не наступив на Петровича. Петрович захрапел.

Кирилл окончательно успокоился, поняв, что ему ничего не грозит. Во время этого разговора между ним и Наташей промелькнула, как показалось, что-то вроде безмолвной договорённости, что всё нормально, что предшествовавший инцидент замят.

Глядя на керосинку, он вспомнил то, что было на тропинке, воссоздал в памяти основные детали и воспламенился. Пожалуй, в первый раз по-настоящему он чувствовал себя уютно в этом домике. По крайней мере, «свалить», чем скорее, тем лучше, как раньше, не хотелось.

Он наслаждался, щурясь на тусклый полумёртвый свет, в котором было что-то магическое, такое тёплое и манящее. Кирилл поплотнее закутался в Пашкову куртку, чтобы удержать это ощущение, чтобы удержать это настроение. Не беда, что она резко и безвкусно воняла дешёвым одеколоном. В ней, глядя на свет керосинки и щурясь, наслаждаясь странными чувствами, вспоминая при этом Наташины прелести, он чувствовал себя в безопасности.

– Ладно, давайте бухать! – Пашок схватил коробку.

– Может, ты не будешь больше? Гаишников не боишься? – бросила ему насмешливо Наташа.

– Волков бояться – в лес не ходить, на! Моё вино, я выпить хочу с пацанами! – он вынул краник и шутливо повелел ей: – Женщина, тащи стаканы!

– Мне в этот! – указала она на Кириллов стаканчик, небрежно пододвигая посуду к Пашку. – Он водкой вашей не воняет.

Её глаза снова одарили Кирилла чувственным и томным взглядом. Тем временем Пашок, разлив вино, важно буркнул:

– Давайте, разбирайте. За встречу.

Пить Кириллу не хотелось, но он побоялся расстроить Пашка и, превозмогая себя, выпил. Вино было отвратительным. Хорошо ещё, что не тёплым, иначе точно обратно бы полезло.

– Кстати, как вы тут оказались-то в такую погоду? – спросил Пашок.

Кирилл пожаловался:

– Да мы уже тут почти целый день сидим! Спрятались от дождя, думали просто переждать…

– Вы чё, дураки? – засмеялся Пашок. – Промокнуть испугались, что ли, как бабы?

Кирилла задел этот смех. Он был таким унижающим и бестактным, что требовал какого-то сильного ответа или весомого оправдания. Но как оправдаться? Кто виноват? И Кирилл нашёл ответ на оба эти вопроса:

– Да это всё Алик! На автобус опоздали, пришлось голосовать. Никто не остановился, промокли все до нитки. Он говорит, мол, пошли в домик, на семичасовом уедем. Уехали, блин!