Семейное дело

Верность своему заводу — это нравственное качество Осинин ценит в людях особенно высоко. Был у него напарник и ученик, токарь третьего разряда Еликоев. Казалось бы, чего не хватало человеку? Но вот ушел с завода, никому не сказав ни слова, даже Осинину, которому был обязан и своей профессией, и устроенностью. Примерно год спустя Осинин, опаздывая с женой в театр (ехать-то до города далеко!), остановил такси, и вдруг шофер обрадованно воскликнул: «Не узнаете, Федор Федорович?» — «Узнаю, — без всякой радости ответил Осинин. — Вот ты куда устроился!» — «А что? Осуждаете, что ли? Напрасно, Федор Федорович. Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Закон жизни». — «Нет такого закона, — сказал Осинин. — Есть люди, которые его выдумали». И промолчал всю дорогу до самого театра. Расплачиваясь, сказал: «Сдачи не надо». — «Федор Федорович…» — «Брось, — тихо сказал Осинин. — Я ведь для тебя обыкновенный пассажир, а с обыкновенных небось ты не стесняешься чаевые-то брать. Не смущайся, мои деньги честные, рабочие».

Итак, их было уже четверо: Осинин, Бесфамильный, Бочаров и напарник Осинина токарь Лунев. Пятым Бесфамильный решил пригласить в бригаду Николаева. (Я не называю здесь его настоящую фамилию.)[1] Узнав об этом, Алексей Бочаров запротестовал:

— Зачем тебе это нужно? Человек только о своей выгоде думает. У него даже такая записная книжка есть, где он каждую копейку высчитывает.

— А ты что, хочешь, чтоб в бригаде только чистенькие были?

И отправился разговаривать с Николаевым.

Разговор был трудный. Прежде всего Николаев спросил:

— А зачем это мне надо? Я здесь отбарабаню свои три года и — «прощай, любимый город». Ясно?

— Не ясно, — сказал Бесфамильный. — Кстати, экономисты подсчитали, что выработка в бригаде повысится в среднем на двенадцать процентов. Так что прикинь в своей записной книжке, надо это тебе или не надо.

— На двенадцать? — недоверчиво спросил Николаев и полез в карман за своей записной книжкой. — Ну, тогда давай записывай в бригаду.

Вот так пятеро, в общем-то, плохо еще знакомых друг с другом людей оказались вместе.

В первый же день случилась неприятность, чуть ли не беда: со станка полетел ротор. Осинин едва успел отскочить в сторону. Станок помяло, и он стал. Хорошо, что в цехе заканчивали монтаж еще одного такого станка, и Осинин с Луневым перешли на него, но несколько дней все-таки были потеряны.

Впрочем, так ли уж потеряны? Все эти дни члены новой бригады присматривались друг к другу. Загадкой для них оставался, пожалуй, Лунев.

Лунев — молчун. Иногда за весь день, за всю смену от него не услышать и двух слов. Когда я узнала, что он — студент пятого курса технологического института, то невольно подумала: как же он сдает экзамены? Спросила в шутку об этом самого Лунева. Он сдержанно улыбнулся и… ничего не ответил.

…В эти дни в цехе на соседнем с осининским станке началась обработка крупной детали для компрессора. И сразу же деталь начала сильно вибрировать. Попробовали применить различные виброгасители — все напрасно! Возле станка собрались технологи, пришел главный технолог завода. До этого деталь стояла на другом станке с программным управлением — «Макс Мюллер». Этот станок находится в специальной кабине, где поддерживается постоянная температура, и за ним ухаживают как за красной девицей. Так вот, от детали в буквальном смысле слова полетели клочья.

Лунев подошел к технологам, посмотрел и вдруг сказал:

— Можно положить слой резины… Закрепить текстолитом… Стянуть болтами…

И ушел к своему станку, будто устав от такого количества слов, сказанных сразу.

Технологи попробовали сделать так, как посоветовал Лунев, и хотя резец мусорил, но вибрация погасла: деталь не вступала со станком в резонанс. О предложении Лунева рассказали начальнику цеха, тот вызвал к себе рабочего.

— Вот что, товарищ Лунев. Не пора ли вам переходить в мастера? Человек вы грамотный, знающий…

Лунев отрицательно покачал головой.

— Почему? — допытывался начальник цеха. — Почему вы отказываетесь?

— Бригада, — сказал он всего лишь одно слово.

И еще несколько слов об Алексее Бочарове.

Грешным делом, когда в заводской многотиражке я прочитала корреспонденцию о том, что молодой рабочий, применив шлифовку на обработке клепаных колес, добился удивительных результатов, мне захотелось написать о нем. Но директор завода В. В. Силин, отлично знающий людей завода, сказал мне, что писать о нем вроде бы еще рановато.

Но вот мы беседуем с Алексеем в кабинете его отца, начальника участка, и я вижу, как за внешней оболочкой чуть ироничного, насмешливого, с неустоявшимися жизненными позициями человека проступают черты очень серьезного, я бы сказала, прочного в самой своей духовной основе молодого рабочего.

— Расскажите о себе.

— Родился, учился, служил в армии, работаю. Наград не имею. Разве что только секретарь комитета комсомола недавно руку пожал. От имени всего комсомола, разумеется.

— Что так скромно?

— Украшаю себя.

— ?

— Скромность ведь украшает человека?

— Да. Ну, а как вы начали жизнь в бригаде?