Семейный круиз

Ее жизнь до Мэтта была преисполнена боли и пустоты. Ей словно содрали кожу, а он пришел и обвил ее коконом любви. Когда-то у Реган мелькала мысль, что рано или поздно подобные рассуждения снова разрушат ее жизнь. Только теперь она была пантерой в зоопарке, днем и ночью бродящей вдоль вольера, — всегда начеку, в ожидании шанса на побег.

Она знала, что делать. Нужно заткнуться и открыть свое тело тому, кто из наивной идиотки превратил ее в теперешнюю Реган — женщину-хищницу, замыслившую убийство.

— Поцелуй меня, — сказал Мэтт.

Она могла, и она это сделала.

4 / Ли

Когда Ли было тринадцать, однажды в воскресенье Шарлотта, с помощью Робби — католического специалиста по зависимостям — организовала интервенцию для Уинстона. Робби попросил Ли привести отца в гостиную, где все и собрались. Он сказал, что элемент неожиданности сыграет им на руку: Уинстон не успеет выставить оборону, а им удастся уговорить его отправиться на лечение в клинику в северной части штата Нью-Йорк.

Ли знала, что отец слишком много пьет. Он был злой и, можно сказать, обижал их. Но она ужасно его любила и всегда ждала от него доброго слова. Подойдя к дверям отцовской комнаты и повторяя заученную фразу («Пап, тебя в гостиной ждет сюрприз»), она ненавидела Шарлотту за то, что та отправила ее на предательство.

— Кто там? — спросил Уинстон. Никто не должен был беспокоить его, когда он находился в своей берлоге.

— Это я, — сказала Ли.

— А, проходи.

Она повернула ручку и вошла. Шторы были задернуты, Уинстон сидел в кожаном кресле: на восточном ковре стоял бокал виски, в пепельнице дымилась непотушенная сигарета.

— В чем дело? — спросил он.

Живот у нее свернулся в трубочку. Рядом с Уинстоном в ней включался сигнал тревоги, чтобы всегда убежать, если что. Никогда не знаешь, как именно он тебя обидит. Как-то Ли подсунула в ящик его комода записку: Если ты меня любишь, прекрати пить. Это все, чем она могла угрожать, наивно полагая, что записка сработает. Но это не помогло.

— В гостиной тебя ждет сюрприз, — сказала она.

Он вздохнул и поднялся. Затушил сигарету и закурил новую.

— Полагаю, интервенция? — спросил он.

Ли побледнела.

— И ты туда же, — горько произнес Уинстон и помотал головой. — Я бы никогда на тебя не подумал.

— Пап, я…

— Проехали, — сказал Уинстон. Взяв бокал с виски, он пошел в сторону гостиной и толкнул ногой дверь.

— Ну, и что тут у нас?

Корд, Реган, Шарлотта и Робби сидели вокруг обеденного стола, и Ли с неохотой присоединилась к ним. Каждый по очереди обращался к Уинстону с заученными словами: посмотри, до чего довело меня твое пьянство. Поэтому ты сейчас же должен отправиться в клинику Св. Джозефа, мы все согласовали, и мы тебя любим. Они говорили, девятилетняя Реган так горько расплакалась, что ничего толком не могла вымолвить, а Ли тогда подумала: Блин. Она видела презрение в отцовском взгляде и предательски приняла его сторону. Все это их бормотание и выставление себя жертвами было похоже на злую шутку.

Когда очередь дошла до нее, она подняла глаза от принтерной распечатки с длинным перечнем пугающих выходок Уинстона, случаев езды в пьяном виде и просто сказала: «Я люблю тебя, пап». Потянувшись через стол, Шарлотта взяла Ли за руку, но та отдернула ее.

Уинстон оглядел свою семью, собравшуюся в наивной надежде, что он изменится. Молча развернувшись, он снова толкнул ногой дверь и ушел. Было слышно, как хлопнула дверь его берлоги. Ли взглянула на присутствующих — на бледную мать, на глупых брата и сестренку, на разочарованного Робби. Она поняла, какие они слабаки. Поднявшись, она покинула комнату.

Переехав в Лос-Анджелес, Ли считала себя наконец свободной. Но даже находясь на другом конце страны, чувствовала ответственность за Шарлотту. И вот, наконец, она оказалась на круизном корабле вместе со всей своей семьей. Краткий обязательный брифинг о правилах безопасности плавно перешел в танцевальное шоу.

— Слишком много радости не бывает! — прокурлыкал Корд, протянув Ли синего цвета напиток. На глаза ее набежали слезы. Корд, ее младший братишка. Ей хотелось зарыться в него лицом и все ему рассказать. Но она не умела делиться неудачами, не знала, как просить о помощи.

— Эй, — сказал Корд, заметив на лице сестры промелькнувшую тень. — Ты в порядке?

Были времена, когда Корд заваливался к Ли поздно вечером: он был пьян и хотел выговориться. Она подливала вина себе и ему, устраивалась на стуле возле эркерного окна, и они говорили часами обо всем подряд, изливая друг другу душу. Когда он перестал приходить? Ли даже не могла вспомнить — ее закрутил водоворот собственной жизни. В один из своих последних визитов он признался, что его пугает пристрастие к алкоголю. Тогда Ли просто отмахнулась — не слишком ли они все строги к себе?

— Конечно, я в порядке, — ответила сейчас Ли. — Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь грустной, — сказал Корд.

Ли сразу ощетинилась.

— А ты выглядишь пьяным, — парировала она.