Семейный круиз

— Это та, которая по сценарию — его хозяйка? — спросил Корд.

Ли молча кивнула.

— Мне очень жаль, — сказала Реган. — Он ведь — практически ее собачонка.

— Это ты верно подметила, — покачала головой Ли. Корд опустил ладонь на ее руку. — И уж коль я так разоткровенничалась, — торопливо продолжила Ли, — мне есть еще что сказать. С моей карьерой в кино покончено. После рекламы Tampax у меня не было ни одного приглашения. Я врала про какие-то там большие проекты и про «Закон и порядок».

Все молчали. Шарлотта занервничала и, чтобы как-то сгладить ситуацию, с жаром воскликнула:

— Ты была великолепна в рекламе Tampax.

Ли с грустью посмотрела на нее:

— Спасибо, мам.

— В жизни не все так гладко, как хочется, — заметила Реган.

— Ага, — согласилась Ли и выпалила: — Мне стало легче от того, что теперь вы все знаете. И я не представляю, в какую сторону двигаться дальше. Мне нужно понять, чего же я хочу в этой жизни.

— Я бы тоже хотела знать, — сказала Реган.

— Реган, в чем дело? — воскликнула Шарлотта. — И где вообще Мэтт?

— Да, кстати, — вторил Корд, отпив немного воды «Перье». — Где наш старина Мэтт?

— Вот вы все время смеетесь надо мной, — сказала Реган. — Но я не знаю, где он. Его нет в каюте, и я не могу его найти нигде.

— Не надо так нервничать, — сказала Шарлотта, беспокойно оглянувшись. В голове прозвучал голос ее матери: Не устраивай сцен — это унизительно. Она судорожно пыталась подобрать слова, чтобы погасить эмоциональную вспышку Реган. Ведь она всегда учила своих детей смотреть на жизнь в позитивном ключе. Или по крайней мере казаться веселыми на публике.

— Я над тобой не смеюсь, — сказал Корд.

— Нет смеешься, — ответила Реган. — Ты даже сам не понимаешь, что смеешься. Вы тут все решили, будто в моей жизни все так весело.

— Дорогая, у тебя истерика. — Шарлотта похлопала Реган по руке. — Пожалуйста, успокойся.

— ДА НЕТ У МЕНЯ НИКАКОЙ ИСТЕРИКИ! — прорычала Реган.

— Реган! — в ужасе воскликнула Шарлотта.

Возникшее напряжение в семействе Перкинс было сглажено появлением группы «Веселые времена». Солист в красных брюках, расшитых пайетками, уже держал микрофон. Расположившись возле стойки с салатами, он ждал, когда танцоры займут исходную позицию. Из колонок заиграла музыка, гул голосов затих, солист поднес микрофон к губам и, откинув назад голову, запел: «Ты не такая, как все! Ты самая-самая — оу, йе!»

Официанты тоже задергались в танце, а солист выкрикнул: «Вставайте, вставайте! Устроим тверк с салфетками!»

Перкинсы послушно вышли из-за стола.

— Ты не такой, как все! Ты самый-пресамый — оу, йе! — распевала Ли, размахивая салфеткой, и Шарлотта вдруг подумала, что ее дочь здорово вписывается во всю эту компанию.

Корд казался больным, и его салфетка скорее походила на спущенный флаг. Реган бормотала слова песни со скорбным выражением лица. Свет мигал и пульсировал в такт музыке.

«УУУ, ты не такой, как все! — пели все, хороводя вокруг столов. — Ты в сердце моем, детка!»

Группа завершила исполнение этой песни Тины Тернер, эффектно упав на колени: «Оу, йе!»

Музыка стихла, и утомленная Шарлотта опустилась в свое кресло, сразу же взяв в руки меню.

— Реган, — сказал Корд. — Я ни в коем случае не смеюсь над тобой, а, наоборот, восхищаюсь, правда.

— Что? — переспросила Реган.

Корд подбадривающе кивнул ей.

— Вы знаете — так здорово говорить правду! — сказала Ли и почему-то уставилась на Корда. — Мы все тебя любим, Корд.

— О чем ты, Ли? — спросила Шарлотта. — Конечно же мы все любим Корда. — Но напряжение в животе подсказывало, что ей известна эта правда.

— Да, ты о чем? — вторила Реган.

— Корд… — сказала Ли.

— Что?

— Тебе не кажется, что пора бы всем услышать правду? — сказала Ли.

Корд издал какой-то странный придушенный звук.

— В чем дело? — спросила Шарлотта. Слова Ли взволновали ее. И, да, что касается правды, Шарлотта должна бы прочитать детям свое порнографическое эссе, прежде чем выступить с ним в «Театро Фабулозо». — Кто-то заболел? Вы мне можете объяснить? — не отставала она.

— Никто не заболел, — ответил Корд. — Послушай, Ли, может, ты лучше закроешь свой рот? Буду премного тебе благодарен.

— Корд! — Его слова как плетью ударили по Шарлотте.

— Впрочем, мне действительно нездоровится, — сказал Корд. — Пойду, пожалуй, прилягу. Увидимся завтра.

Он ушел, и за столом воцарилась тишина. Шарлотту потряхивало, но она знала, как скрывать смятение и боль — ведь она занималась этим всю свою жизнь.

— Вы не пробовали этот хлеб? — Ее собственный голос резко отозвался в ушах. — Я пробовала. Очень вкусный!

— Да, вкусный, — согласилась Реган.

Ли выглядела подавленной. В чем бы ни состоял ее замысел, он провалился.

— Всем привет! — У стола появился Мэтт — в свежей рубашке, загорелое лицо спокойно и расслаблено. — Ну, как Сицилия? — Он присел возле Реган и демонстративно чмокнул ее в щечку.

— Где ты был? — ровным голосом спросила она.