Семейство Доддов за границей

Прости же, моя милая Китти. Ты видишь, сколько у меня безпокойствъ и волненій; но я попрежнему остаюсь

искренно-любящая тебя

Мери Анна Доддъ.

P. S. Сейчасъ принесли къ лорду Тайвертону письмо, адресъ котораго писанъ почеркомъ Джемса. Оно было адресовано въ Брегенцъ, потому странствовало долго изъ почтамта въ почтамтъ, пока нашло насъ. Горю нетерпніемъ узнать, что онъ пишетъ. Прости.

ПИСЬМО XIV

Кенни Джемсъ Доддъ Томасу Порселю, Е. В., въ Брофф.

Озеро Комо.

Милый Томъ,

Начинаю письмо нын, а допишу его разв черезъ нсколько дней, потому-что еще очень-слабъ физически и душевно, и могу писать только по нскольку строкъ. Мери Анна извщала васъ о моей болзни, слдовательно оставимъ въ сторон этотъ непріятный предметъ. Не ожидайте также отъ меня описанія Италіи, потому-что до-сихъ-поръ я не выходилъ еще изъ комнаты, слдовательно знаю Италію почти такъ же плохо, какъ вс наши безчисленные туристы, поучающіе публику своими разсказами. Скажу только, что видъ изъ моего окна прекрасенъ и что итальянцы живутъ не одними макаронами, какъ у насъ обыкновенно думаютъ — нтъ, они дятъ мясо, хлбъ, овощи, какъ и вс остальные люди.

Девять часовъ вечера.

Принимаюсь за продолженіе письма, потому-что Кери позволила мн пять минутъ побесдовать съ вами. Ахъ, какая милая, добрая двушка моя Кери! Какъ она заботится о больномъ отц! Дай Богъ ей счастія въ жизни. Безъ нея мн пришлось бы плохо на чужой сторон. Даже наше путешествіе не испортило ее; о другихъ этого нельзя сказать; осталась добра, проста, попрежнему. Дай Богъ ей счастія!

Воскресенье. Вечеръ.

Нын поутру я чувствовалъ себя въ-состояніи просмотрть свои счеты, которые сильно нуждаются въ ревизіи; потому послалъ за Мери Анною: счеты подавались ей. Провизія здсь очень-дешева; другихъ расходовъ у насъ не было, сколько я знаю. Вообразите же мое изумленіе, когда открылось, что у насъ выходило слишкомъ по пяти фунтовъ въ день.

— Понимаешь ты, Мери Анна, какъ это произошло? сказалъ я

— Нтъ, папа.

— Ну, понимаетъ ли твоя мать?

— Нтъ, папа.

— Понимаетъ ли хоть лордъ Джорджъ?

— Нтъ, папа; но онъ говоритъ, что наврное Джіакомо объяснитъ все, потому-что Джіакомо образецъ честности.

— Кто жь такой вашъ Джіакомо? сказалъ я.

— Онъ maestro di casa, или дворецкій, папа. Онъ завдуетъ прислугою, держитъ ключи, вообще распоряжается хозяйствомъ.

— Откуда жь вы его взяли?

— Онъ служилъ у князя Бельджіано, который рекомендовалъ его лорду Джорджу, какъ врнйшаго и лучшаго слугу. Въ аттестат, данномъ отъ князя при отъзд за границу, сказано, что его можно считать скоре другомъ, нежели слугою.

— Очень-пріятно пріобрсть такого друга. Говоритъ ли онъ поанглійски?

— Превосходно, папа; кром-того, пофранцузски, порусски, поиспански, понмецки.

— Пришли жь его ко мн, и мы потолкуемъ, сказалъ я.

— Ныньче ему некогда, папа: онъ занятъ приготовленіемъ бала, который дается ныньче въ город.

А такъ-какъ ныньче почтовый день, то результаты моего объясненія съ Джіакомо отлагаются до слдующаго письма.

Отъ Джемса я не получалъ еще ни строки и начинаю сильно безпокоиться о немъ.

Вашъ преданнйшій

Кенни Дж. Доддъ.

ПИСЬМО XV

Кенни Дж. Доддъ Томасу Порселю, Е. В., въ Брофф.

Пино.

Милый Томъ,

Письмо мое, вроятно, будетъ длинно, потому-что намъ приказано выхать отсюда, и не зная, когда и гд мы остановимся, я долженъ теперь же написать вамъ обо ясенъ подробно и обстоятельно.

Предъидущее мое письмо кончалось, сколько помню, ожиданіемъ объясненія съ синьйоромъ Джіакомо Лампорекко. Этотъ милый джентльменъ былъ такъ утомленъ своими подвигами на бал, что отдыхалъ два дня и явился ко мн только на третій.

— Вы Джіакомо? спросилъ я его. Надобно вамъ замтить, что я увидлъ передъ собою здороваго, плотнаго, красиваго мужчину лтъ сорока, одтаго очень-щеголевато, въ джентльменскомъ костюм, съ блестящею цпочкою изъ мозаическаго золота на широкой груди, съ опаловыми запонками на рубашк, съ золотыми пуговицами на жилет, съ великолпнымъ вензелевымъ перстнемъ на пальц, прилично чему и въ лиц у него было сановитое выраженіе, которому немало содйствовала борода, достойная великаго визиря, и басистый голосъ, на полтона гуще лаблашева.

— Джіакомо Лампорекко, отвчалъ онъ своимъ внушающимъ уваженіе голосомъ.

— Очень-радъ, сказалъ я ласково, стараясь быть какъ можно любезне съ такою почтенною особою. — Мн нужно получить отъ васъ нкоторыя свднія относительно моихъ расходовъ.

— А! счеты по хозяйству! сказалъ онъ, слегка нахмуривая брови съ довольно-яснымъ выраженіемъ презрнія.

— Да, Джіакомо; расходы кажутся мн слишкомъ-велики; ужасно, невроятно-велики!

— Господинъ милордъ въ Лондон израсходовалъ бы вдвое-больше, сказалъ онъ, кланяясь.

— Вопросъ не въ томъ; мы живемъ въ Ломбардіи, въ земл, гд всякая провизія необыкновенно-дешева. Какимъ же образомъ мы здсь израсходовали столько, сколько не прожили бъ и въ Париж?