Семейство Доддов за границей

Я только однажды мелькомъ взглянула въ этотъ пандемоніумъ, и ужаснулась небритыхъ лицъ и растрепаннаго вида игроковъ, которые мн показались бдняками, нищими. Лордъ Джорджъ теперь объясняетъ мн, что постители аахенскаго игорнаго дома дйствительно принадлежатъ къ разряду, гораздо-низшему, нежели игроки въ Эмс и Баден.

Я не была недовольна, покидая Аахенъ, потому-что, не говоря ужь о другихъ причинахъ, папа сдлалъ, что на насъ вс обращали глаза, ложно сказать, сдлалъ насъ смшными черезъ два-три два посл нашего прізда. Чтобъ не допустить Джемса посщать игорныя комнаты, папа становился съ палкою у дверей залы, гд сидлъ братъ, и стоялъ отъ самаго полдня до самой полуночи — эксцентричность, которая, разумется, обратила на него всеобщее вниманіе и подвергла насъ многимъ насмшкамъ и даже различнымъ продлкамъ; напримръ, кричали: «пожаръ! пожаръ!», присылали безъименныя письма и тому подобное, чтобъ заставить его покинуть свою позицію.

Потому я невыразимо обрадовалась, услышавъ, что мы отправляемся въ Кёльнъ, городъ одеколона и знаменитой колокольни, хотя и надобно сознаться: что касается первой причины привлекательности, Кёльнъ ужасно разочаровываетъ. Фабриканты знаменитаго косметическаго средства повидимому извлекаютъ все благовонное, что могло быть въ город; съ такою старательностью, что не остается въ Кёльн ничего выносимаго для человческаго обонянія. Изъ всхъ европейскихъ городовъ, онъ, говорятъ, самый худшій въ этомъ отношеніи; даже папа, который нюхаетъ табакъ и привыкъ къ запаху ирландскихъ ярмарокъ, даже онъ говорилъ, что чувствуетъ «какую-то духоту».

Но колокольня… ахъ, милый мой другъ! я не имю словъ для выраженія восторга, который внушила она мн. Даже лордъ Джорджъ, это втренное существо, не могъ противиться вліянію упоительнаго вида, и когда мы шли по темной лстниц, въ пылу чувства онъ крпко пожалъ мою руку (будь уврена, Китти, что онъ никогда не позволялъ бы себ этой вольности, еслибъ впечатлніе, произведенное колокольнею, не располагало къ энтузіазму), пожалъ крпко мою руку и сказалъ страстнымъ голосомъ:

«Ахъ, миссъ, еслибъ вы могли читать въ моемъ серд…»

Кто знаетъ, Китти, что сказалъ бы онъ дале, что хотлъ онъ сказать? Но въ эту самую минуту, ненавистный сторожъ очутился подл насъ, говоря: «отстали отъ компаніи, господа, не надо отставать, растеряетесь!» Ненавистный сторожъ! какъ я проклинала его тогда! Мое торжество, мое почти признанное лордомъ Джорджемъ торжество погибло, исчезло навки!

Мы присоединились къ нашему обществу и сошли съ колокольни. Только тогда, какъ заперлись за нами послднія двери, мы замтили, что съ нами нтъ папа. Куда исчезъ онъ? Мы не безпокоились объ этомъ, думая, что онъ сошелъ прежде насъ и отправился домой. Но онъ остался въ верхнемъ ярус колокольни, вздумавъ обойдти вокругъ его галереи. Возвратясь къ двери, ведущей внизъ, онъ нашелъ ее запертою. Не знаю, сколько времени могло бы продолжаться его заключеніе, еслибъ не пришло ему въ голову врное, хотя и опасное средство спасенія. Онъ сталъ отламывать ослабшія черепицы кровли и бросать ихъ съ ужасной высоты на улицу, бывшую у ногъ его. Изумительное счастіе, какъ онъ не убилъ ими никого, потому-что улица эта одна изъ самыхъ многолюдныхъ и подл стны стоятъ столики и лотки съ фруктами. Выдающіяся впередъ украшенія башни, вроятно, задержали большую часть бросаемыхъ имъ черепицъ, но одна упала на прозжавшую карету и пробила насквозь не только верхъ, но и дно ея, пролетвъ въ двухъ вершкахъ отъ сидвшей въ карет дамы, которая упала въ обморокъ. Папа, конечно, этого не видлъ и силился отломить свинцовый жолобъ, когда люди, бросившіеся съ улицы на колокольню, схватили его.

Около часа прошло въ крик и брани, потому-что папа также кричалъ, считая виноватымъ не себя, а сторожа, который заперъ его, и требуя, чтобъ наказали этого старика; съ мама, еще слабою и нервною посл болзни, сдлался истерическій припадокъ: а между-тмъ на улиц собиралась толпа, грозя расправиться съ сумасшедшимъ, который могъ перебить множество народа. Въ такихъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ мы, кое-какъ уладивъ наконецъ дло съ сторожемъ, ршились не показываться на улицу, пока разойдется народъ; послали въ гостинницу за закускою и очень-удобно расположились въ комнатк сторожа, гд и оставались до поздняго вечера. Оправившись отъ перваго непріятнаго впечатлнія, мы развеселились, лордъ Джорджъ былъ, по обыкновенію, душою общества, и мы чрезвычайно хохотали бглой игр его беззаботной веселости — качество, которое можно назвать лучшимъ даромъ природы.