Семейство Доддов за границей

— Письмо, которое хотла я показать, отъ старухи мадамъ де-Ружмонъ, которая состоитъ въ свит герцогини, и пишетъ, что он прідутъ въ Эмсъ никакъ не позже 24-го. Въ немъ ужасно-много извстій и слуховъ, потому-что, вы знаете старуху Ружмонъ: у нея удивительный тактъ и она превосходно разсказываетъ.

И она пустилась говорить, какъ трещотка, такъ скоро и много, Молли, что еслибъ я даже вполн знала все, о чемъ идетъ рчь, то не въ-состояніи была бы слдить за нею. У нея на язык вертлись тысячи князей, герцоговъ, графовъ, особъ еще боле знатныхъ; она разсказывала обо всемъ: о ихъ предкахъ, о нихъ, о фамильныхъ связяхъ, непріятностяхъ, характерахъ, намреніяхъ, интригахъ, такъ-что въ ушахъ моихъ звучала непостижимая, безконечная путаница, и я какъ-бы опомнилась отъ дикаго бреда, когда она заключила свою длинную рчь словами, для меня понятными: «Итакъ, милая мистриссъ Доддъ, обстоятельства расположились такъ, что вы согласитесь, я уврена, со мною: нельзя терять времени».

— Мн кажется, нельзя, сказала я, ршительно не зная, о чемъ говорю.

— Я знала, что вы такъ скажете! продолжала она, пожимая мою руку. — У васъ неизмнный тактъ въ ршеніи каждаго вопроса, напоминающій леди Педдингтонъ. Вы знаете, говорятъ, что она и герцогъ Бабингтонъ ни разу въ жизни не ошибались! Потому для меня необыкновенно-успокоительно, что вы смотрите на это дло одинаково со мною. И какъ пріятно будетъ бдной герцогин имть насъ вокругъ себя! потому-что, клянусь вамъ, мистриссъ Доддъ, я люблю ее для нея самой. Многіе показываютъ ей привязанность по своекорыстнымъ побужденіямъ, зная, въ какой милости она у королевы Викторіи; но я люблю ее для нея самой; такъ будете любить ее и вы, несравненная моя мистриссъ Доддъ. Эгоисты имютъ въ виду выгоды, которыя могутъ получить отъ ея громаднаго вліянія, имя въ виду выгодныя мста для своихъ дтей, и такъ дале; но я знаю, какъ мало имютъ цны подобныя вещи въ вашихъ глазахъ, и я должна прибавить, что вы совершенно-справедливы, смотря такъ независимо на окружающихъ васъ. Ваша фамилія, къ-счастью, поставлена такъ высоко надъ всми случайностями благосклонной фортуны; и еслибъ даже вамъ вздумалось искать чего-нибудь, зависящаго отъ чьего бы то ни было вліянія, кто не поспшилъ бы сдлать вамъ угодное? Но возвратимся къ моей дорогой герцогин. Она прідетъ никакъ не позже 21-го, а теперь у насъ 22-е; итакъ, вы видите, что невозможно терять времени.

— Совершенно-невозможно, madame, сказала я, вспомнивъ сцену ея съ К. Дж., когда ея рука лежала въ его рук точно такъ же, какъ теперь въ моей.

— Какое полное нжной симпатіи сердце! вскричала она: — какъ излишни съ вами вс объясненія! Вы ужь видите то, на что едва я намекнула. Вы прочли въ моемъ сердц мою преданность и привязанность къ доброй герцогин, и видите, какъ вс узы благодарности и любви побуждаютъ меня спшить къ ней.

Ужь, разумется, Молли, я была душевно-рада такому намренію. Мысль отвязаться отъ этой женщины, была для меня лучшею новостью, какую могла я услышать; потому-что, полагая конецъ всмъ ея хитростямъ и замысламъ, ея удаленіе давало также мн удобство разсчитаться съ К. Дж., что было невозможно, пока она не оставитъ насъ однихъ; итакъ мое «полное нжной симпатія сердце» съ величайшею искренностью совершенно одобряло вс слова ея.

— Я знала, что вы простите меня; я знала, что вы не разсердитесь на меня за мое внезапное бгство, сказала она.

— Нимало, madame, сказала я надменно.

— Какая необыкновенная доброта! какая истинная дружба! сказала она, сжимая мою руку.

— Надюсь, вы правы, madame, сказала я сухо, потому-что, Молли, дйствительно было тяжело мн удерживать кипніе моихъ чувствъ.

Она, впрочемъ, и не дала мн времени сказать ничего, пустившись опять въ распространенія о своихъ планахъ, начавъ разсказывать, какія платья и вещи возьметъ съ собою; когда мы снова свидимся; въ какомъ восторг будетъ герцогиня отъ меня и отъ Мери Анны, и я не знаю, о чемъ въ мір не болтала она.

Наконецъ мы разстались, причемъ три раза обнялись и, признаюсь, Молли, мн страшно хотлось, обнимая, задушить ее.

Волненіе, которому она меня подвергла, страсти, кипвшія у меня въ груди, которая разрывалась, будучи принуждена сдерживать ихъ, такъ меня разстроили, что весь вечеръ я принимала гофмэнскія капли и камфору; я не могла выйдти къ обду и скушала въ своей комнат маленькую телячью котлетку съ легкимъ соусомъ и жаренаго голубя съ грибами.