Семья Звонаревых. Том 1

– Паспорт у него, верно – на Блохина, – подтвердил Никифоров.

– Не годится, брат, – строго взглянул на Блохина Иван Герасимович. – Завтра же оформим другие документы. – Усадив гостей на диван, он пододвинул к ним стул и кивнул Блохину: – Ну, Филипп Иванович, рассказывай, где бывал, что поделывал?

– Долгая музыка это! – предупредил Блохин.

– Ничего, рассказывай!

Блохин подробно поведал обо всём, что довелось ему пережить на Украине. Рассказал он и о Гордееве, и тут же показал документы бывшего семёновца. Иван Герасимович долго, внимательно рассматривал бумаги убитого, потом сказал:

– Документы этого бандита нам могут пригодиться. Конечно, не здесь, не в Питере. Тут сразу могут справиться о Гордееве в полку. Ты, Филипп Иванович, оставь их у меня, я припрячу их до поры до времени.

– А я хотел было с ними, с бумагами этими, сам за Гордеева сойти, – признался Блохин. – Но раз другой паспорт раздобудете мне, то лучше их того, по боку.

– Говорили мы давеча с Филиппом насчёт работы, – вставил Никифоров. – Не советуют ему люди тут, в Питере, устраиваться. Лучше ему поехать в Колпино или Обухово.

Иван Герасимович задумался.

– Это хорошая мысль, – одобрил он. – Направим тебя в Колпино. Там сейчас народу тьма-тьмущая. Нужны проверенные, свои люди. Работы – непочатый край. Выделим тебе денег, снимем домик, перевезёшь туда для порядка жену, детишек. И будет у тебя наша явочная квартира в Колпино. Согласен?

– Раз того партия требует, то как же можно не соглашаться? – воскликнул Блохин. – На смерть пошлёте, и то пойду, – клятвенно заверил он.

– Он такой! – подтвердил Никифоров. – Не раздумывая, в любое пекло ринется.

– Не раздумывая, говоришь? – переспросил мастера Иван Герасимович. – Так нельзя! Большевикам надо взвешивать каждый шаг. И жизнь отдавать зря тоже нельзя. Была у меня сегодня учительница из Батума, проститься заходила. Рассказывала, как борется батумский пролетариат. Чтоб сломить его волю, капиталисты Нобель и Манташев даже заводы закрыли, выгнали всех на улицу – подыхайте, мол, с голоду. А рабочие не сдаются, никакие угрозы полиции не действуют. Замечательные товарищи работают там в партийной организации. Взять хотя бы эту учительницу. Совсем ещё молоденькая, а дух у неё твёрдый, и характер есть, и выдержка. Офицерам-сапёрам помогла бежать из Батумской тюрьмы, переправляет нелегальную литературу и оружие из Тифлиса в Батум. Превратила воскресную школу в революционный штаб – и всё так, что комар носа не подточит. Муж у неё офицер. Но они с ним единомышленники. Да ты её знаешь, Филипп Иванович, по Порт-Артуру и по Пресне: Борейко Ольга Семёновна.

– Ну и скрытная! – с обидой в голосе проговорил Блохин. – Виделись с ней, говорили чуть ли не весь вечер, и даже словом не обмолвилась.

– Не скрытная, а осторожная. Это как раз то качество, которое особенно ценно для нас, подпольщиков, и для тебя тоже, – Иван Герасимович усмехнулся, – будущего хозяина явочной квартиры.

За разговорами засиделись допоздна.

– За паспортом и направлением зайдёшь завтра сюда, ко мне, – сказал Иван Герасимович на прощание Блохину. – Лучше, если придёшь к вечеру, по-тёмному…

На улице Никифоров предложил Блохину для ночёвки свою квартиру.

– Мне всё равно в ночную смену. Бери ключ и отсыпайся вволю.

Блохин отказался. Простившись с Никифоровым у трамвайной остановки, он чуть ли не бегом пустился к Звонарёвым: ему очень хотелось ещё повидаться с Ольгой Семёновной, высказать ей свою радость, что она тоже принадлежит теперь к партии.

Но он опоздал. Всего за несколько минут до его прихода с вокзала вернулись Варя и Сергей Владимирович, провожавшие Ольгу Семёновну.

– Вот досада! – тяжело вздохнул Блохин. – Не застал…

– И она сожалела, что не смогла проститься с вами, – сказала Варя. – Просила передать вам большой привет.

Глава 21

Приезд Ольги Семёновны, её жизнерадостность и умение внешне сохранять спокойствие при всякого рода неприятностях несколько встряхнули Варю и развеяли её мрачные мысли по поводу институтских передряг. Всего неделю пробыла Ольга Семёновна в Петербурге, но за это время она трижды «вытягивала» Звонарёвых в театр – один раз в Александринский и два раза в оперный. Об истинной цели приезда в столицу она так и не сказала ни Варе, ни Сергею Владимировичу, и только Блохин случайно, через Ивана Герасимовича, узнал её сокровенную тайну. То, что Ольга Семёновна была теперь тесно связана с подпольем, обрадовало Блохина. Ему очень хотелось высказать ей свои симпатии. Особенно приятно ему было сознавать, что Борис Дмитриевич никогда не препятствовал, а наоборот – помогал Ольге Семёновне в её работе.

«И как это я даже привет – и то позабыл передать ему!» – досадовал на себя Блохин.

На следующий день с чужим паспортом Блохин выехал в Колпино.