Семья Звонаревых. Том 1

Смена ушла. Телефон всё продолжал бездействовать. Очевидно, в пургу трудно было найти и тем более исправить повреждение.

«Молодец Тимофеев, толково всё устроил», – подумал Борейко и, чтобы легче совладать с всё нарастающим волнением, принялся пить чай. Мысленно он всё время был с беглецами. По его расчётам, они уже давно добрались до берега и теперь ждали смены Тимофеева и появления шаланды.

В том, что Тимофеев его не подведёт, Борейко не сомневался, но в своевременном прибытии лодки не был уверен. Он не знал о трагедии, разыгравшейся в каземате заключённых, и поэтому считал возможным обратное возвращение на форт беглецов. Борейко понимал, что ему предстоят большие неприятности по службе, но считал их неизбежными, а себя обязанным во что бы то ни стало помочь выполнению партийного задания.

Приятно было сознавать, что жена никогда не упрекнёт его за участие в этом деле, никогда не осудит его, а будет только гордиться поступком своего мужа, пусть ещё далеко не революционера, но уже активно помогающего рабочим в их борьбе с самодержавием.

Вскоре после десяти смена караула вернулась с поста. Солдаты в один голос жаловались на скверную погоду и страшную темень.

– Ветер хлещет со снегом, тьма – хоть глаз выколи. Ни моря, ни земли не видать. Волны страсть какие – ревут, будто скаженные, – греясь у печки, бубнил солдат с поста № 16, которого сменил Тимофеев.

Время шло. Никаких тревожных сведений ниоткуда не поступало. Борейко опять прилёг, прислушиваясь к свисту ветра в печной трубе. Но мысли его снова и снова возвращались к морю, к беглецам.

«Прибыла ли шаланда? Благополучно ли переправились на неё беглецы с берега? Выдержат ли они трудности плавания на маленьком, утлом суденышке по бурному зимнему морю?..»

Штабс-капитан чутко прислушивался к малейшему звуку, но всё было тихо, спокойно, только однообразно убаюкивающе тикали ходики на стене караульного помещения. Прошло уже около часа после смены… Борейко незаметно задремал.

…Выйдя за ворота форта, беглецы сразу воспрянули духом. Климов почувствовал себя лучше и бодро зашагал по шоссе. Приободрился и Вонсович. Теперь ему хотелось возможно скорее добраться до берега, чтобы убедиться в наличии спасительной шаланды.

Больше всего беглецы опасались встречи с ночным патрулём, но скверная погода мало располагала солдат к хождению. Солдаты отсиживались в укрытых от ветра местах и через каждые два часа докладывали в штабе о полном спокойствии на территории крепости. Жандармы тоже не проявляли особой прыти, но беглецы больше всего боялись встречи с ними.

– Коль столкнёмся с жандармами, попробуем без шума спрятаться, а если это не удастся, придётся по ним палить, а шум может провалить всё дело, – решил Блохин.

Вместе с Климовым они шли впереди, держа в руках заряженные наганы.

– Смотрите, смотрите, прожектора! – замер от страха Вонсович, когда белая лента света скользнула по морю.

Блохин ругнулся, но, вспомнив о Коссачёвой, поспешил зажать себе рот.

– Ничего у нас не выйдет… Заметят лодку, потопят её… А схватят – повесят, – дрожа от страха, бормотал Вонсович.

– Надо поскорее добраться до берега. Там легче скрыться, да и Волков нас не подведёт, – торопила Коссачёва, хотя и так задыхалась от быстрой ходьбы.

Блохин, хорошо зная расположение крепости, вспомнил о старом полуразрушенном сарае, куда свозили мусор из казарм. От сарая до поста № 16 было всего шагов двести. К нему поспешили беглецы. За сараем было тихо и относительно тепло. Оставив здесь беглецов, Блохин отправился к берегу. Он обошёл батарею, которую должен был охранять Тимофеев, спустился к морю и принялся разыскивать ушедшую вперёд Валю. Она сидела, прижавшись к обрыву, и словно слилась со скалой.

– Жива? – окликнул её Блохин.

– Чуть жива! Как бы Коссачёва и Климов не простудились насмерть. Мороз, ветер – окоченеть можно… Сколько сейчас времени? – справилась Валя.

– Ещё рановато, придётся подождать. Смотри, не прозевай сигнала, – предупредил Блохин.

– Глаз не спускаю с моря, – сказала Валя, стуча зубами.

Прошло несколько минут… Внезапно за снежной пеленой на море коротко блеснул огонёк и тотчас погас. Валя вздрогнула, схватила Блохина за руку:

– Видели? Огонёк!

– Видел!.. Да как бы это не померещилось нам, – усомнился он.

Но тут снова появился огонёк и потух.

– Давай сигнал! – скомандовал Блохин.

Валя зажгла электрический фонарик и потушила его. На море раз-другой блеснул ответный сигнал. Потом всё погрузилось в непроглядную тьму.

– Заметили! Теперь время от времени подавай короткие сигналы, чтобы они не сбились в темноте, а я пойду за нашими, – сказал Блохин.

По дороге он издали услышал топот солдатских сапог. Это подходила смена и с ней – Тимофеев. Блохин спрятался в придорожной канаве.

– Свищев, вали сюда. Смена! – громко крикнул, не сходя с шоссе, разводящий.

– Сейчас! – отозвался из темноты озябший голос, и к смене подошёл часовой.

– Пошли дальше! А ты, Тимофеев, слухай вовсю и гляди в оба. Придём сменять, тоже кликать буду, – сказал разводящий, и солдаты ушли.

Немного обождав, Блохин позвал Тимофеева.